Лариса Антонова - Последний гость

Поэзия не терпит суеты.
Мои стихи – немного интраверты.
Они все запечатаны в конверты,
Где адресат потерян – это ты.

Где адресат давно сменил жилье
И затерялся на пустых дорогах,
Но я всё жду.
И в строчках-недотрогах
Таится ожидание моё.

Не терпит суеты моя строка
И избегает шумные застолья,
И всё боится, что не та рука
Порвёт конверт и насладится болью.

И если кто-то просто между дел
Прочтёт строку – другую наудачу,
В которых я смеюсь и тихо плачу,
Что ж, значит в том поэзии удел.

От суеты сбежав в забытый сад,
Она проходит незаметно мимо,
С печальною улыбкой пилигрима
Всё ищет, где пропавший адресат.

Я призма.
Спорить не берись.
Все наговоры, разговоры,
Судьбы затейливой узоры
Каким-то образом слились
И стали камнем многогранным…
Его не тронешь словом бранным,
Не разобьешь об острый взгляд.
Его просто предназначенье —
Он мне радость и мученье,
Все шлет лучи вперед-назад.
Зачем сиять так, погоди,
Не заливай все ярким светом!
Как это трудно быть поэтом,
Как это сладко быть поэтом,
Как этот камень жжет в груди!..

Сад фруктовый, собака и книжка,
Солнце жарким потоком течет,
За забором соседским мальчишка
Из песка кулебяки печет.

Где-то цвенькает звонко синица,
Терпко пахнет смородины куст,
Стрекоза на листочек садится,
Обернешься,
а он уже пуст.

Высоко, высоко в поднебесье
Заблудился от облака клок,
Мы с собакой валяемся вместе
И глядим в голубой потолок.

Заслонила ленивая нежность
Этот сад, и цветы, и траву,
И теперь здесь царит безмятежность,
И теперь этот сон наяву

Застывает в янтарном покое,
Облетает пыльцой с лепестка,
Постоянной тягучею болью
Сохранится в крови у виска.

Всё меньше лгу, чем старше становлюсь,
Давно уже не мудрствую лукаво,
Не радует и детская забава,
Когда признать действительность боюсь,
Я с каждым днем прозрачней становлюсь.

С годами не боюсь чужих острот,
Да и свои, представьте, подзабыла,
С трудом припоминаю – это было,
Могла и я шокировать народ
Набором колких, гаденьких острот.

Что посетило – мудрость или лень,
Или от мыслей суетных устала,
И наконец минута та настала —
Не разделить, где солнце и где тень,
И разделять их, право, стало лень.

Честнее стала жить, правдивее и строже
К себе, друзьям, знакомым и стихам,
Но, возвращаясь к памятным грехам,
Ты не суди меня, всемилостивый боже,
Сама сужу себя и яростней и строже,
Сама сужу и прошлому воздам.

Вот прыгает девчонка воробьем,
И счастье не зависит от погоды,
Она не знает, что с ней будет днем,
Тем более, что будет через годы…

Вот женщина одна лежит в ночи
И все глядит, бессоницей страдая,
Как девочка от радости кричит,
Как девушка кокетливо кивает.
Там сад, собака, дом, велосипед,
Гора песка, подснежники и елка,
Там мама молодая, строгий дед…

Там все лежит разбитое, в осколках.
Нет хохотушки маленькой давно
И нет мечты девичьего томленья,
Лишь ночь ползет в открытое окно
И застывает сумраком томленья.

Ты скажи свое имя – отчество,
Что за гость у меня? —
– Одиночество.
– Ты откуда явилось такое?
– Я всегда было рядом с тобою.
Вот такая, представь, досада…
– Я тебе даже очень рада.
То была не нужна никому,
А теперь кто-то есть в дому.

Надвигаются вечера тени,
Тарахтят под ногой ступени,
Шелестит где-то мертвый песок,
Боль стучит и стучит в висок.
Одиночество – зверь не страшный,
А ручной и почти домашний,
Обаял он, кого только мог,
И тихонечко лег под порог.

Снова капает кран над ванной,
В дверь стучит мой давно желанный,
Постучал, но не смог войти —
Лютый зверь у него на пути,
Льдом обжог и огнем холодит,
И ступить на порог не велит.
Гонит прочь от забытых дверей
Перевертыш, мой ласковый змей.
Ты скажи свое имя – отчество,
Что за гость у меня? —
– Одиночество.
– И когда ты оставишь мой дом?
– На вопросы отвечу потом.
Просочатся сквозь пальцы года —
Я с тобою теперь навсегда…
Я и гибель твоя, и отрада,
Больше ждать никого не надо.