Мара Винтер - Дом, которого нет

ловлю звук: девушка на выгуле мужчины

с ним дискутирует про лирику. Да, чинно.

Потом доходит фраза… долетает:

«На самом деле все ждут половину!»

Остановившись над обрывом, с краю,

вдруг чую («Эврика!»), что Я и я едины.

Влюбившись, станешь круглым идиотом.

Гореть, так уж для вечного… кого-то.

Отличье христианства от буддизма

в том, что не "я блаженствую в Нирване,

сам на себя в Сансаре с прочими смотря вниз",

а "кто-то смотрит, кто один – не рваный;

мы, снизу, все собой являем лохмоты".

Народов разны лишь ментальные черты.

Одно и то же описать есть много способов.

На то Земля и поле игровое,

что святость первому идёт – через собор,

в иного же влетает с вихря воем.

Каждый ту часть небесного встречает,

какую сам, с земли, имел причалом.

Тем временем Ян вверх бежал, как Мурка,

что в урочных куплетах из Одессы.

Вот по кому серьёзно плачет дурка

и юные небитые принцессы!

Так заигрался, что порою забывал,

зачем затеял этот карнавал.

Перезнакомился со всеми в новом статусе

(ввернуть могу: не мальчика, но мужа),

и приобрёл не по отцу, а сам в себе

он репутацию "достойный, но хмур дюже".

Узнав подполье прямо от Царя,

одобрил метод пользовать моря.

Его холодность главному понравилась.

Стал приближать его он понемногу.

Сначала в опере сидели вместе в ложе с ним,

потом совместно наслаждались грогом,

и, наконец, до встреч с поставщиками

дошли едва ль не со сплетёнными руками.

Гриба хотел Ян кокнуть поначалу,

чтобы в глазах Царя авторитет поднять.

Но в разговорах главный развенчал его:

– Не смог бы, слаб. Убийца – твоя мать.

Я без улик не стал бы сообщать такое.

Но то, что знаю, от тебя не скрою.

– Он в завещании списал всё на меня.

Ей с устраненья выгода какая?

– А та, что он зверел день ото дня,

её с Грибом приглядки замечая.

Тот дал идею, а она исполнила.

Сильна, хоть слабым кличут пол её.

– Гриб – серый кардинал… Он в роли этой

не кажется мне вовсе органичным.

– Быть может, он молчал и вовсе. Светом

насчёт Дианы я владею лично.

– Благодарю за информацию. – Мне нравится,

что ты не рубишь сгоряча, – добавил Царь. –

Собрать все данные, потом лишь только действовать…

Ты далеко пойдешь, и мне уж стал как сын.

За краткий срок такой – ко мне б не смог приблизиться

из живших и живущих ни один.

В тебе есть голова совместно с нюхом.

Лишь бойся сердца. Лживо то, как шлюха. –

Беседа повлияла на ход мыслей Яна.

Задумался в ту ночь он очень сильно.

Диана обвиняла власть, а власть Диану.

Ответ всегда лежит посередине.

– Скорей всего, – догадка, – оба истребители.

Законодатель он, она же – исполнитель. –

В бумагах отчих несколько запутался

сначала, но, втянувшись, разобрался.

Прозвали Волком за глаза в лесу родном

его и кролики, и прочие собратцы.

В глаза волкам мы смотрим с опасением.

Но стае именно от них – спасение.

Возможно, не будь Лоры с ним всё время,

пропал без вести б в собственном театре.

Но та стреляла бойко (ногу в стремя,

наизготовку), глаз не жмуря. В такт с ним

она на снайпера училась, как он на

тайноправителя, чтоб править всем сполна.

С левой руки – по банкам, с правой – в темя.

Физический ущерб её подстёгивал:

«Дефект мой – повод быть внимательней». Со всеми,

кто целит вне, поладит бездна вод.

Про биологию узнала много нового.

В аспекте смерти и не только. Бестолковая

для жизни, отрицала к Жизни тягу,

приняв за Смерть её. Туда всю страсть и бросила.

На пистолете дала в верности присягу

Оружию, как продолжению кипящих сил.

Таких два раза не проси, снести башку.

Им рыльце мой, не мой, равно́ в пушку.

Порой она, когда один он слышал, пела,

чуть случай, сразу выходя на крик.

Тогда и план смещения стал зрелым.

– Как будто голос пламенем горит,

ведёт туда, куда не хочешь: крысоловом, –

сказал себе, отметку сделав новую.

– Похоже, что её он шантажировал.

Диану – Царь. Кричала: невиновна.

Могла действительно орудием его лишь быть…

– В тебе привязанность так к ней вещает, кровная.

В день икс ты всё узнаешь от неё.

А я ему устрою Регнарёк. –

Ян иногда поглядывал с опаской

на им самим творимое дитя.

Пытался показать жизнь в ярких красках:

ей всё равно. Любить – в упор. Курить – взатяг.

Вражда – до казни без возможности помиловать.

Ну а потом: «Всё хорошо, живу и так я, милый мой».