Василий Рем - Моей единственной. Книга четвертая. Одиннадцатый сборник

Вот и первые морозы,
Иней на траве.
Нет ещё зимы угрозы,
Мы же не в Москве.

Но цветы уже завяли,
Голову склонив.
Про морозы ведь не знали,
Дождик их полил.

Семена уже собрали
В банки, короба.
Сентябринки не завяли,
С холодом борьба.

Их сиреневые глазки
Смотрят в небеса.
Расцветают, будто в сказке,
Просто чудеса.

На деревьях лист желтеет
Прямо на глазах.
Лишь осина зеленеет,
Ей неведом страх.

Серебристый лист сверкает
На ветру весь день.
Позже всех листы роняет,
Зеленеть не лень.

Вот и первые морозы,
Иней на траве,
Нет ещё зимы угрозы,
Мысль о волшебстве.

Осень, тучи, солнца мало,
Широко глаза открыты.
Тело от работ устало.
Грядки в зиму перерыты.

Дождь не льёт, а лишь туманит,
Влагой вымыто пространство.
Запах голову дурманит,
В красках осени убранство.

Как люблю я эту серость!
Тучи бродят косяками.
Словно лета престарелость,
Осень встала перед нами.

Сильный ветер завывает,
Гнёт берёзы до земли.
Как сломать их, он не знает,
До истерик довели.

Истерически он кружит,
С корнем вырвать норовит.
То дождями вдруг завьюжит,
То засвищет, как бандит.

Только гибкие берёзки,
Непокорные ему,
Вон, роняют свои слёзки,
Гнёт зачем их, не пойму?

Но устал ветрище-воин,
Затаился у реки.
Он упрёка не достоин,
Все болваны ветерки.

Дождь стучит мне в железную крышу,
Словно путник, что просится в дом.
Забираюсь по лестнице, слышу,
Как чердак перепуган дождём.

Он дрожит всеми фибрами балок
И испуганно смотрит в окно.
Не поймёт он, поэтому жалок,
А в окошке уж вечер, темно.

Я погладил его, успокоил:
«Над тобой ведь железо, броня».
Он, похоже, науку усвоил
И устало смотрел на меня…

Дождь стучит мне в железную крышу,
Словно путник, что просится в дом.
Я удары всё слышу и слышу,
А чердак спит, чудак, под дождём.

Заволокло туманом всё пространство,
Скрыв в молоке всё осени убранство.
Не видно чуть алеющий восход,
И «зебры» не рассмотрит пешеход.

Туманом окружило наше царство,
Такое вот от осени коварство.
Не видят птицы веток и земли,
На якорь встали в море корабли.

И волны лишь туману непокорны,
Песок ласкают, лишь слегка тлетворны.
И растворяясь медленно в песке,
Обратно убегают налегке.

Заволокло туманом всё пространство,
Скрыв в молоке всё осени убранство.
Какой-то странный у него подход,
Туман на осень медленно ползёт.

Дождик в окна мне стучится, холодно ему,
Он боится простудиться, страшно одному.
И зовёт меня с собою, бегать под дождём:
«Нам с тобою будет точно веселей вдвоём!»

Ветер капли загибает прямо мне в окно
И слезами застилает стёкол полотно.
Ручейки бегут по стёклам прямо на карниз,
Я не выдержал, взял зонтик и спускаюсь вниз.

Ветер зонтик мой хватает, силой рвёт из рук,
Ну а дождь со мной играет, по зонту – тук-тук.
То в лицо мне бросит влагу, то за воротник,
Ему ветер помогает, озорной старик.

Но такую непогоду с детства я люблю,
И проказников осенних я благоволю.
Пусть потешатся немного, до исхода дня,
А устанут – и проводят до дверей меня.

Зонтик в комнате раскрою прямо на ковёр,
Намочил мне дождик спину, озорник хитёр.
Всё промокшее на сушку, лягу на диван,
От осеннего ненастья я без водки пьян.

В полночном мареве событий
Я вижу звёздное пространство.
Свершились тысячи открытий,
Вливаясь в осени убранство.

Звезду моей судьбы не видно,
Ушла в туманность Андромеды.
Но мне, поверьте, не обидно,
Из звёзд не сварите обеды.

В небытие уйдёт пространство,
Сиянье новых звёзд откроют.
Но всё же осени убранство
Снега лишь к январю прикроют.

Посадил я виноградник
Снова у забора.
Он разросся, как охальник,
Без полива скоро.