Елена Сомова - Выключение гравитации. Стихи

Ты гляди, как бабочка расстаралась
Крылья вислоухие поднимая!
Это же не ты открывал книги жизни в мае —

Бабочек над листьями и цветами.
Я тебе красивая, бабочка, досталась, —
Что наделал ты? Варвар так не решился…

Кто – то в моих стихах ласково так обжился,
Выставил свой диван в центр моего стола.
Хмурый банкир с собственностью прижимист,
Мне же смешно: м е лки краденные слова, —

в сальных устах воров муха жужжит от Сартра:
«Стоит ли так пис а ть, ведь не прочтет никто?»
Мученица стола – Муза Восьмого Марта —

срезанную струну спрячет в крови манто.

Обида отвалилась, как оса
Оставив яд в ужаленном, в глубинах
Отравленного существа.
Коса,
Срезая травы, в небо поднялась
И лодкой стала на живых картинах
В глазах уснувшего (как наша власть
на лето) … – …
На лавке коренного удальца,

Хватившего спиртного и свинца.

Провинциальные картины бытия
Пугают натуральностью изгибов
пунктирных линий мата, где свинья
в прекариате кровью плачет, ибо
устала в колесе бежать вперед,
назад же хода нет, и бьют копыта
от бега в поддых. Всеми позабыта,
Бежит согнав свой жир.
– У вас есть йод? Помазать ногу вашу и свою.
Бегу опять, чтоб прокормить семью.

Уже и осень жизни подкралась,
и яблоки не палками сшибает,
а ливнями,
и забивают сваи
властители погоды. Валит масть
червонными листами. На земле
грибницы разворочены кротами, и все их терпят долгими летами, и без грибов обходятся в семье, забыв о бедной маленькой свинье,

не жарят и не варят, не солят,
поглядывая хищно на кротят.

Святая осень вымоет стократ,
Хоть не отмоет, но намочит ровно,
И обнажая души улиц, кроны,
Весну напомнит, коей каждый рад.

И птицы с депутатами летят
На юг пожить в тепле, не утомляясь
И не ворча на новеньких утят
В загаженных озерах, где и завязь
цветов в циркариях – не удалась.

Но будут яйца уток в трубах красть
Из гнезд бомжи и наслаждаться всласть.

Какая осень выдалась уже!
Шнуруют боты вдоль всех этажей,
Забыв купить любимую газету,
В которой по секрету полусвету.

Но скоро не останется пажей,
Дерущихся статьями без ножей.

Незаметно подкрался июнь,
Чтоб пытать ощущением счастья,
Ароматом клубники…
Облачка сахаристые мчатся – их и ешь, —

Помогает от пандемии. Невеликий
Опыт нравственности
закопай поглубже. Двуликим
должен быть артист, чтоб не выжали душу.

Из родимого пота выгребая на сушу,
видишь не лица зрителей – постаменты, на которых яйца голов
ушами ловят акценты.

Пух во прахе – тополь, не вырубленный аллергиками, плачет,
Как старый веник.
Был ли ты в Европе —
Бежит спросить ковбоя скво —
вот задача
открытых Америк —

щедрую сердцевину книги струпьями барахла посыпают. Мы учились по книгам,
Вы – по фигам, —
Каждый теперь это знает.

Не бросай молитвы под ноги лжеученым,
Пусть фильтруют базар по периметрам золоченым. Покорми котенка – уже светает
Сердце, выстуженное цифрой, опять оттает.

На жену, как на стиральную машину
Смотрит дядя Петя-акробат:

То ли брови, то ли куст с плешиной,
Нос или колхозный автомат.
Сторожиха Рая, будто Ада
Иль по-ресторанному – Адэль —

На десерт даст к чаю мармелада
И ногой всегда педалит дверь.

Дядя Петя ей букет – в подарок —
Не дарил ни разу, никому.
То – любовь, что без почтовых марок.
Сыну расскажите своему.
Рая – кухонный комбайн и телевизор,
Пылесос и кондиционер,
Цифровик, ремонтник и провизор,
Кегельбанер-полиционер.

Дядя Петя любит тетю Раю —
В вазу для цветочков – анальгин, —
Он всю жизнь за ней идет по краю,
Вызубрив пароль и ключ, логин.
Всё у них по книжным полкам ровно:
Места нет – не пустят никого —
Ночью дядя Петя смотрит порно.
Тетя Рая говорит – говно.

Пионер решил пример большущий,
Иксы мигом сразу все убрал
И решил: от тети Раи плющит,