Василий Фомин - Гимн комару. Премия им. А. А. Блока

Проблем проблема – недоделать,
Недописать, недосхватить.
Нужна недюжинная смелость,
Чтоб планы в строки воплотить.
Когда кончается упорство,
Когда за пятки схватит жизнь,
Советует закончить спор свой,
На ухо шепчет: «Спать ложись!»
Где взять ту силу, что влекла —
Вдаль, закусивши удила,

Звала, легко несла, кормила,
Давала бить не в бровь, а в цель;
Давала жизненные силы,
На мель сгоняла слов макрель,
И воля с радостью под руку
Влекли меня вперед! вперед!
Так в джунглях носорог идет,
Почуяв воду; мне наукой
Отныне будет факт простой:
Беда, коль твой кувшин пустой.

Кому ниспослано словами
Играть, кидать, крутить, вертеть,
Тому сперва над головами
Парить, а после – плеть да клеть.
Какого же рожна, Мария,
Скажи, связался я с тобой?
На ощупь склизкие, сырые,
Нависли стены надо мной.
Какой-то бункер. Я живой;
Не связан; руки-ноги целы…

Перекатился на живот.
Встаю на корточки несмело.
Башкой кручу; да, парень бьет
Весьма конкретно и умело.
Ползком обследую округу.
Темно кругом – хоть глаз коли.
Пол – из утоптанной земли,
Бетон и лестница; в испуге
На ноги я нетвердо встал,
Прокашлялся и заорал.

О чудо! – двери вдруг открылись,
И верные братки мои
Меня под руки подхватили
И вверх куда-то повлекли.
По лестнице крутой, все дале, —
Вот мы втроем в огромном зале
Почти без мебели; у стен
Везде светильники стояли;
Тряпьё и мусор; смрад и тлен,
Зола и пепел. Опоздали…

Все было до смешного просто:
Меня спасли от пустоты
Семенова охрана; хлопцы
Пусть туповаты, но круты.
Они нас ждали; не выходим;
Они толпой влетают в дом;
Охрану мочат; двери сносят…
Прошли в квартиру – там погром:
Семён лежит без чувств; над ним
Витёк склонился; вонь и дым.

Паркет обуглен в центре зала…
С пробитой головой Семён
С трудом был в чувство приведён…
…Услышав вопли из подвала
Свободу дали мне тотчас;
И вовремя – я Витю спас.
Он всё ж схватил две смачных плюхи…
И, в красных путаясь соплях,
Братве рассказывал в испуге
О происшедших чудесах.

…Она приехала под утро,
Подняла Витю ото сна;
С ней были люди; почему-то
Была бледна, возбуждена,
Погнала Витю за травою;
Уже знакомые нам трое
На страже стали у дверей;
Мария, в длинном платье белом,
Из комнаты большой велела
Всю мебель вынести скорей;

И окна плотно занавесить;
Потом минут примерно десять
Чертила что-то на полу
Фломастером; затем в углу
«Хай-энд» витюхинский включила;
Услышав грохот и трезвон
И шум у двери, заспешила,
Велела Вите выйти вон
И не глядеть; но он не внял
И через щель всё наблюдал.

Он слышал звуки, вроде стоны;
Пытался прятаться от них,
Как острой спицей раскаленной,
Ему ударили под дых;
Он продолжал глядеть, и вот,
Под водопады странных нот,
Раздались стены; потолок
Вверх прянул; наблюдатель смог
Еще заметить по углам
В происходящих переменах

Цветы, растущие на стенах;
Светильники; и тут, и там
Вертелись тени; посредь зала
Нагая женщина стояла
И пела, глядя в никуда.
Горела на полу звезда.
Кругом разбросано тряпьё —
Ее одежда и бельё.
Она шагнула; свет возник —
Слепящий ужас; в тот же миг

Её черты заколебались,
Поплыли в вязкой темноте,
Вдвойне, втройне они сплетались,
Свивались, уходя в нигде.
И в плавных звуках жуткой песни
В переплетении возник
Тот самый, мерзкий, но – чудесный
Величественно-жалкий лик,
Перекрутился, искривясь,
В себе три раза отразясь.

Запахло серой; сонмы теней
Легли на стены, и, урча,
Метнулась в бешеном кипеньи
Золототканая парча —
Фантомы дрогнули, поплыли,
В струи огня фигуры взмыли,
Одновременно и праматерь,
И тварь, и стерва, и сестра,
Черты единые утратив,
Исчезли в пламени костра.

Настал миллениум! Эвоэ!
Осанна в вышних! Каждый раз
Господь со мною и с тобою!
Читатель, друг! уже сейчас
Шампанским хлопают повсюду,
Чтобы наутро увидать
Всю ту же грязную посуду,
Всю ту же Божью благодать.
И все две тыщи долгих лет
Любовь жива, а смерти нет.