Борис Михин - Ассоциации явных полярностей. Полярности явных ассоциаций

и хорошо тогда лицом
упасть в огромность неба лёжа
там, где вечор сердитый ёжик
приходит фыркать под крыльцо.

В гости сорок ежиков
Не приходят зря:
«Вы – профессор Ожегов,
Автор словаря?
Не словарь – хранилище
Дивной красоты!
Этакая силища
Против немоты!
Вы, профессор Ожегов,
Книжный бог и царь,
Можете для ежиков
Сочинить словарь?»
Спохватился Ожегов,
Стол накрыл для ежиков,
Поискал в закутке,
Вынес гору коржиков,
Сладкие закуски,
Чай поставил, свет включил,
Визитеров научил
Говорить по-русски.

А что, неужели вам нужно историй,
пролога, сюжета, одной из развязок?
Пролом в бессистемность порядка?
Зарвались,
взорвали гармонию.
Хаос простоя
эмоций не терпит подачки простому.

Скажите,
скажите, что (?), функциональность —
предельные цели вещей и системы?
Когда-то я тоже так думал, но – тесно.
И стены.
А это – не выход, весна ли,
иное (у ясности цели не ясны).

Эти каменные стены,
Только стены – там и тут…
Я забыл, как пахнет сено,
Как цветы в степи цветут.

Как под осень плачет верба,
Позабыл давным-давно,
На печаль её, наверно,
Мне ответить не дано.

Не заслушаться восторгом
Жаворонка в синеве,
Стригунком под свежим стогом
Не кататься по траве.

На крылечко старой чайной
По ступенькам прошлых лет
Не взойти под величальный,
Под восторженный привет.

Полуночные метели
Замели мои следы
И забыть меня успели,
И горчат мои меды.

Не время, так хоть времена.
В географическом угаре
всегда есть больше и другая,
но сделать верно – не про нас,

и даже если захотим,
пребудет старшим «не наш случай».
Забытые, конечно, лучше
и проигрыши и стихи.

Не зря карьерный – потолок,
он неизбежно давит, давит;
снаружи воздух и вода, и…
Но непременно на потом.

И даже ненависть – в пол-зла,
и сладкой нежность поражений.
Не сказанные-то важнее
слова.

Как при куриной слепоте,
цвета не те.
А всё не верим,
что лучшая судьба для двери —
с ноги стать сорванной с петель.

Божусь: Родные Палестины,
Моя исконная земля,
Пришёл, чтоб вы меня простили,
А не одной забавы для.

Но забытье родного сада
Не потревожит мой рассказ,
Здесь всё как было, всё как надо,
Но здесь совсем не помнят нас.

Ни этот клён, ни эта речка
И ни приток её меньшой.
А я к ним с пламенною речью
Да с разволнованной душой:

– Я свой, я ваш, я с вами вместе!..
– Постой, – припомнил старый вяз, —
Не ты ли, лет тому за двести,
Озоровал в тени у нас?..

Не помнил, не благоволил,
мы есть, а больше не касались,
нас обещали не любить,
но почему, не рассказали.

Всё хорошо не потому,
что нет его и вечер луний,
нам обещали обмануть,
но даже в этом обманули.

Декоративнее картин,
декларативнее победных,
нам слишком многое претит,
но от дождя и до обеда.

Не побывал.
Пусть.
Ибо вам
обратный путь к нему провален.
Нам обещали убивать,
и убивали.

Из разора, из разрухи,
Смыслу здравому назло,
Ночью дерево разлуки
На руинах проросло.

Под остывшими следами
Цепенеющих комет
Налилось оно плодами
Поражений и побед.

И в прозренье одиноком
Тайным трепетом живёт:
Лишь бы дети ненароком
Не вкусили от щедрот.

И заламывая руки,
И расплескивая тень,
Стонет дерево разлуки,
Проклиная прошлый день.

Плотно стянуто полотно лет.
И какой-то из свежих май.
Не понятно – вершина, дно ли
(это важно – не понимать).

А не хочется по-имперски, —
это на человека тест.
И не знать, кто мерзким, кто дерзким
(это важно – не знать, кто есть).