Сергей Данилов: Страницы прочитанной жизни

Я был галантен, не женат.
В душе, искрясь, весна играла
И виртуозно совмещала
С лиризмом низменный разврат.

Смотрел с блондинкой дорогой
Ночами на светил сиянье,
В порыве страсти, обожанья
В реке купался с ней нагой.

Стихи восторженно читал
И декламировал умело,
Без промедлений лишних, смело
Красавицу за грудь хватал.

Приятен выставок гламур.
Мы посещали вернисажи.
Потом – интимные пассажи,
Постельный яростный аллюр.

Пленяла музыка сердца.
Я с музою внимал свирели,
Затем резвился на постели,
Изображая жеребца.

Прошли забавные года.
Кутить нет силы – ждёт уролог,
За ним приём ведёт проктолог.
Такая ныне чехарда.

Я поседел, давно женат.
В душе осенний цвет играет,
Мастеровито совмещает
Аптеку, пенсию, внучат.

В глазах – ехидная усмешка,
Во рту – сарказмов едких пул.
Не раздражает утром спешка,
Не тянет вечером в загул.

Квартирный быт опутал крепко,
Ушёл на пенсию кураж.
Годами не менялась кепка,
Истлел к деньгам ажиотаж.

Минувших лет поднялись всходы —
Цветут апатия и лень.
Исчезли с кризисом доходы.
Осталась от гордыни тень.

Завяли встречи, посиделки —
Их заменяет телефон.
Есть номер молодой сиделки,
В неё он, к счастью, не влюблён.

Поймали в сети сериалы,
Не интересен зимний спорт.
Пылятся на шкафу журналы.
Брак – максимум четвёртый сорт.

Пропали бывшие коллеги —
Нет интересных общих тем.
Забыты бурные ночлеги,
Остался долговой ярем.

Сменяет боли онеменье,
Канючит тело: «Не буди…»
Душа, желая просветленья,
Трепещет птицею в груди.

Кипели эмоции чайником,
Забытым на сильном огне.
Он вёл себя грубым охальником,
Она была злее вдвойне.

Пестрила беседа упрёками.
Сплетались признания, ложь.
Сменялись ответы намёками.
Терзала противная дрожь.

Смешались причины и поводы.
Шаром раздувался скандал.
Терялись разумные доводы —
Страстей ощущался накал.

Он стал заикаться отчаянно.
Она побелела как мел,
Стояла в углу неприкаянно,
Колчан расстреляв гневных стрел.

Обиды плодились невиданно.
Завял утончённый фен-шуй…
Решенье пришло неожиданно —
В объятьях хмельной поцелуй.

С утра позор и забытье.
Обрывки вечера в тумане.
Он вспомнил: было оливье,
Играло радужно в стакане,

Веселье, танцы, никотин.
Он говорил по телефону.
Напрасно третью взял, кретин.
Уснул подобно эмбриону.

Такси дешёвое везло,
Или подбросил друг радушный?
Проснулся дома – повезло.
Во рту противный вкус сивушный.

Ключи на месте, кошелёк.
Одежда?.. Он не раздевался.
В глазах жены немой упрёк:
«Зачем с коллегами надрался?»

Ответа нет. Довлеет стыд,
Косые блики полуночи.
Потрёпанный противен вид.
Мольбой: «Прости!» – слезятся очи.

Воспоминанья вцепляются больно,
Словно клешнями – назойливый краб.
Переживаю разрыв добровольно,
В прошлое выдвинув памяти трап.

Снова тону в океане сомнений
И задыхаюсь от горьких обид,
Вязну в болоте пустых объяснений.
Тенью кровавой грозит суицид.

Претерпеваю позор униженья —
Брошенный, как шелудивый щенок,
Вновь ощущаю минуты паденья,
Горькой любви нежеланный урок.

Резко занижена самооценка,
Комплексы давят огромной горой.
Перед моими глазами коленка,
Что бьёт под зад, прогоняя долой.

Боль от меня хочет самоотдачи.
Цепок и зол едкой ревности краб.
Надо засыпать богатством удачи
Уничижительный жизни этап.

Период лирический вместе с цветами
Давно завершился. Не радует бег.
Щетина небритая – выпавший снег.
Мы внучек теперь именуем цветками.

Любили мы в детстве ходить за грибами.
Манил и пугал тёмной чащею лес.
Сегодня ворчим, позабыв политес.
Юнцы называют нас в шутку – грибами.