Anne Dar - Вариант Вселенной

потому что немеет, черствеет душа
от преданных слов: “Не предам никогда”.

Ведь верить людям – всё равно что точить
остриё ножа, которому тебя и пронзить.

И всё же без веры человеку не жить,
и потому верь не людям —
в их и в своё умение прощать и простить.

Облака печали меня знали
и лучи солнца лечили-залечивали.
Боли больше нет. Одни латки да медали
ничего не стоящие – я не воевала,
я была контужена заблудившись в стужу,
вся была наружу, нужная-ненужная.
Бомбы отгрохотали.
Боли больше нет. И на ней лучи латку поставили.
Исполосовали.

Вам не искать себя в неинтересных лицах,
ваша любовь с неинтересным человеком не случится,
неинтересную картину вы не приобретёте,
неинтересную книгу не дочтёте.

Всё в интересе дело. Пусть не только в нём, и всё же,
он будет управлять и сможет
вам очень много рассказать о важном —
о том, о чём другие чувства вам не скажут.

Чистоколов в душу мне не забивать
Тем, кто пляшет у огня мирского.
Памятных лет мне не забывать,
Хотя забыть хотелось бы много.

Венки из полевых цветов на головах
Всё тяжелеют с каждым годом.
Один цветок за один год. Счета
Насчитывают тех цветков в моём венке пока не много.

А что же будет в день когда,
Венок вновь на один цветок потяжелеет?
Надеюсь выдержу. Надеюсь и тогда
Не наклонится моя голова. Не треснет шея.

Я оставалась сильной, когда слабые упали,
я притворялась онемевшей, хоть душа болела,
и я прощала тех, кто не прощали,
и не заметила когда и как вдруг уцелела.

Теперь о пепле прошлых дней не вспоминаю —
там всё давно истлело и остыло.
Простят ли меня? Я не знаю,
но знаю – там у всех болело.

Так пусть же стану хоть чуть-чуть мудрее,
хотя б на миллиметр добрее…
Вся эта боль пусть станет верой
в способность стать хоть чуть светлее.

Зато теперь я знаю точно,
что бить могу и без прицела
и что биение всё ложно:
кто не ударит – тот и смелый.

Жалеть, конечно, обо многом можно,
но на ошибках строят вековые замки.
Так пусть же будет крепок мой фундамент —
в нём благодарность.
Значит будет всё в порядке.

…Сколько истоптано моими ногами…
На ногах, на руках, на душе шрамы.
Сколько ещё мне топтать, сколько полосовать —
за каждый шаг, за каждый шрам “спасибо” и “прости”
хочу заранее сказать.

Я вас прошу – не надо драмы.
Жизнь не кино – здесь паузы нет на рекламу.
Хотите стенать – стенайте в себя,
не нужно стоящего рядом обременять.

Хватит пустых и дурных разговоров,
все дураки, кто не нюхал тот порох,
что нам под нос опыт нагло втирает.
В дёсна втерла. Меня опыт знает.

Итак, успокойтесь, у всех свои тараканы:
кто-то злобой берёт, кто-то шармом.
Будьте не тем, кто беря не даёт.
Спасибо скажите. Это жизнь.
Никто от неё живым не уйдёт.

Танцуя на красивейших граблях
и набивая синяки поверх старых кровоподтёков,
нау́чится любой искусству прятаться в мечтах,
вместо того, чтоб выйти на дорогу
расчищенную от безжалостных граблей,
своих или чужих нелепых уговоров
ещё раз станцевать с убогой ей —
надеждой на зелёный свет у светофоров,
которые всегда лишь алым бьют,
и кровь из носа хлещет…
Слепцов чужие взгляды не спасут,
а ложь, как будто бы от них хотя бы станет легче,
всего лишь слабым и глупцам приют.
Граблей удары не помогут никому расправить плечи.

Сложнее всего писать о своей боли —
это сколько же нужно воли,
чтобы хоть процент её заново пережить
и не начать курить или пить!
Болью я закодирована. Едва-едва
дрогнет над бокалом или в дыму моя рука,
сразу понятно – всё это мимо меня.
Упал – отжался – вот в чём я.
Сколько забыто – о, Господь!
Спасибо, что памятью даровал превозмочь!
Спасибо за доброе сердце и за мощь,
что словами должна победу одержать смочь!
И поднимая взгляд к небесам,
немо и громко кричу-шепчу вне, и в себя:
“Прости всех, прошу, и меня”.
Раскаянием за боль, нанесённую мной и не мной, крещена.