Андрей Шалгунов - Шут и менестрель. Сказка

Уже и вечер угасал,
Закат уже отполыхал.
Ночная стража шла на пост.
Уже хотели вздыбить мост,
Простертый над глубоким рвом,
Поросшим острым камышом
И пред столичною стеной
Блестевшим черною змеей.
Прозрачным глянцевым крылом
Ночь над притихшим городком
С землей смыкала свод небес.
Безмолвно замер дальний лес,
Летала далеко окрест
Луной рождаемая тень,
Пронзая пятна деревень.
Уставший от мирских забот
В домах отужинал народ.
По конурам дремали псы,
Свернувши кольцами хвосты.
День умирал, склоняясь ниц
В последних всполохах зарниц.
Мир погружался в тишину,
Готовый отойти ко сну.

И вдруг, как из кисета черт,
У главных городских ворот
Возник какой-то пешеход —
Не слишком юн, и не старик.
Одет, обут. Умыт. Побрит!
Хоть утомлен, но явно сыт…
Имеет не вельможный вид.
Не прячет свой спокойный взор
И не молотит всякий вздор,
А просит в город пропустить —
Устал, мол, целый день в пути.
Ему… позволили пройти.

И!.. только гость сошел с моста,
В покой придворного шута
Ушло с доверенным гонцом
Спецдонесение о том,
Что стражей пять минут назад
Пропущен странник в стольный град.
Тот странник молод. Не знаком.
Широк в плечах, красив лицом,
Высок и хорошо сложен,
Изящен, скромен. Взгляд – умен;
Пружинист шаг, и речь легка.
Костюм изрядно запылен,
И – по-всему – издалека
Явился этот молодец.

Шут долго думал. Наконец,
Он выгнул бровь, наморщил лоб,
Приказ изрек, немедля чтоб
Доставлен был к нему в покой
Пришелец этот молодой.

Дверь отперта на тайный ход.
Шут в кресле, щурится и ждет.
Минуты тянутся, и вот
Донесся дальний шум шагов,
И тусклый отблеск факелов
Рванулся сквозь дверной проем,
Взлохматил мрак перед шутом.
Тот губы сжал тугой дугой
И взгляд вонзил перед собой,
Вперед подался головой,
Ладонями уперся в стол…
В двери качнулась тень… Вошел —
В кольце охраны – визитер.
Дверной косяк плечом подпер,
В глаза шуту свой смелый взгляд
Метнул, разящий как снаряд,
Прищурился… точь-в-точь как шут!
Кивнул на стражей – пусть уйдут!
И первым стал чинить допрос,
Сквозь смех задав шуту вопрос:
«Как в этот ты попал дворец?
Теперь ты тут хохмишь? Отец!..»

И… шут из кресла свой крестец
Чуть приподнял и замер. Вдруг
Заухал в сердце гулкий стук,
Задергался в глазах испуг,
Пополз по горлу вязкий ком
И выгнулась спина горбом,
В коленях заплясала дрожь,
Скривился рот: «Ты что плетешь!?»
И дыбом встал венец седин.
Сквозь слезы шут воскликнул: «Сын…»
О! Лишь на миг, на краткий миг
Из сердца вырвавшийся крик
Шута лишил и чувств, и сил.
Он тут же мысли отрезвил
И сам к допросу приступил —

Ш у т

Уже прошло почти пять лет!
Как ты пропал… Весь белый свет
Прошел ты? Вдоль и поперек?
Надеюсь, ты урок извлек
Из наших «диспутов» с тобой,
Что были кончены войной.
И будешь более терпим.
Ну, что, сынок, поговорим?

Тот отвечал —

С ы н

А что, давай!
Продолжим диспут! Начинай!

Ш у т

Сынок, а я ведь человек…
Мне жаль… мне горько! Ты отверг
Наказ отца, был тверд в своем
Стремлении… стать не шутом.
Ты бросил все – меня и дом.
Успела мама умереть,
И ей не выпало терпеть
Вельмож насмешки и позор.
Но не об этом разговор,
Все обошлось. Как видишь, я
Сменил и дом, и короля
И сохранил и чин, и честь.
Карьера ладится моя —
Да я главней монарха здесь!
А ты? Ушел, скитался… И?
В явь воплотил свои мечты?
По весям дальней стороны
Ты ни пред кем не гнул спины?
И не таил в душе корысть?
На годы странствий оглянись
И мне как на духу ответь…
Представь, что над тобою смерть
Нависла безысходной мглой,
И нынче как с попом со мной
Будь честен – честен до конца,
Коль любишь хоть чуть-чуть отца —
В кругу подонков и святош
Царят интриги, страх и ложь,
И между них не проживешь,
Не ставши циником, лжецом,
Завистником и подлецом,
А то, не смейся, и шутом!
Я – прав? Ох!.. знаю твой ответ…