Татьяна Гржибовская - Две стихии

Поздней осени слишком замедлена съёмка.
Второпях поцелуешь, окликнешь негромко,
И опять в ожидании утра застынешь:
Завтра – всё-таки старт предстоит, а не финиш.

Накануне зимних холодов
Небосвод, цедящий свет, суров:
Солнца луч выглядывает робко
Из-под низких, полусонных туч,
Как весло из-за прибрежных круч,
А за ними – огненная лодка.

Тут же скроет сумрачный туман
В пятнах лихорадочных румян
Солнце, что в любое время года
Ускользнуть готово от людей,
И тогда лишь Моцарт Амадей
Нам напомнит, как щедра природа.

Иоганн Хризостомус Вольфганг Амадей –
звуков непостижимые грани.
Мальчик, бегай среди бесталанных людей
в париках, словно туши бараньи.
И лакеям в ливреях язык показав,
в рокот дня, в светотени конюшни
незаметно вникай, как вникал динозавр
в тайны ночи беззвёздной, синюшной.

Вундеркинду трёхлетнему друг – клавесин! –
вместо преданной шумной собаки…
Кто ты, Моцарт? Тщеславья отцовского сын,
во дворцовом затерянный мраке?
Гений, посланный в мир, что гармонии полн?
Ты, познавший восторг вдохновенья,
стал источником света, божественных волн,
магом, остановившим мгновенья.

Но сверлит тебя чей-то завистливый взгляд,
неоконченный «Реквием» глушит…
Бурной жизни стремительный действует яд,
свод небесный на голову рушит.
Почему бы тебе не уйти от судьбы,
Дионис, вожделеющий к нотам?
…В тридцать пять ты умрёшь, слыша голос трубы
С пеньем ангелов, чутких к полётам.

Вена дремлет… Потом до империи звук
донесётся – твой подвиг сыновний.
Ай да папенькин сын! Высек искру каблук,
вздрогнул мир европейский, сановный.
Но не скажет никто, где могила твоя…
Под крылом у Святого Стефана
низвергается музыки свежей струя,
виснет радуга в брызгах фонтана.

Моцарт! Венской публикой любим:
слава – нерушимою стеною…
Свет её рассеялся, как дым,
стал тревожной музыкой ночною.

Он воспел любовь, как райский сад,
но она его поила ядом.
Тают силы, угасает взгляд,
нет опоры, нет надежды рядом.

Гений: чем доверчивее он,
тем страшнее ждёт его расплата.
Тем быстрей из рая возвращён –
в ад, где у Творца – душа распята!

В ад, где дышат злоба и корысть,
славы луч – бесследно исчезает,
глохнет звук, а живописца кисть
Бога явью мерзкою терзает.

Зло – бездушно, потому – мертво,
а дыханье Гения – бессмертно.
Моцарт! Светлых звуков торжество.
Звёзды в небе! Их число несметно.

Моцарт – Бог! По-детски прост,
влюбчив, радостен и светел…
Но рукой коснулся звёзд –
обратились звезды в пепел.

Музыкою мир потряс,
как трясёт садовник грушу –
мир земной познал экстаз,
звуками наполнив душу.

Говорят, что Моцарт – бог,
в сети дьявола попавший,
от предчувствий занемог,
трепеща, как ангел падший.

И неведеньем томим,
музыкант, сравнимый с Богом,
звук, понятный им двоим,
вдруг услышал за порогом.

Реквием! Расплата за
гениальные творенья!
И Творец закрыл глаза,
ожидая Воскресенья.

Вторая половина декабря
С дорогой скользкой, с ледяной крупою,
С досадой… Солнце выглянуло зря,
За тучей скрылось – скучное, скупое.

Куда-то ускользает хмурый день,
И свет зари померк, являя ржавый
След увяданья… Под окном сирень
Следит, как снег спускается на гравий.

Овладевает чутким сердцем грусть…
Но радость, как сестра, неподалёку
Идёт и причитает: «Я вернусь,
И подарю тебе шары на ёлку…»

– Ждите вызова на табло! –
Мне кричала кассирша в окошко.
Путь к вокзалу опять замело,
И царапалась, будто кошка,
Вьюга в двери каких-то контор,
Не мяукала – жалобно выла!
Пар над трубами крылья простёр,
И тепло от дыханья ловила
Змейка улицы… Сыпался снег,
Словно с белой берёзы опилки.
Благодати не хватит на всех,
Как монет в неразбитой копилке.
И не сбудутся птичьи мечты:
Воробьи забиваются в щели…
…Но вдали появляешься ты –
И все ангелы хором запели!