Олег Ладыженский: Мост над океаном

Плюс розетки поспешите обесточить, дети зла!

Ты, язви тя в душу шило, просто злостный нарушитель!

Думал, все тут крыто-шито? Отвечай-ка за козла!"

Джинн застыл в сетях обмана, под печатью Сулаймана,

Думал, жизнь как с неба манна, оказалось – купорос,

И сказал: "Герой романа, что делить нам два кармана?

Я, блин, был в плену дурмана. Подобру решим вопрос?"

С той поры узнали люди: не неси налог на блюде!

От Саддама не убудет, если малость обождет, –

Но пожарных не забудет, да, вовеки не забудет

И нести посулы будет благодарный им народ!

Восток жесток, Восток высок, и чья-то кровь уйдет в песок,

Чтоб вашей жизни колесо сломало обод,

"Подайте нищему кусок!" – взывает детский голосок,

Но ядовит анчара сок, и жалит овод.

Самум, песчаная пурга, взметнул разящий ятаган,

Галеры вертит ураган в огне зеленом,

Молись, глупец, своим богам, пади к Аллаховым ногам, –

Вернуться к милым берегам не суждено нам!

Восток хитер, Восток остер, и руку над тобой простер

Не скандинав – холодный Тор, а джинн багряный,

Шипит жаровнею простор, и дня пылающий костер

С песка шершавой дланью стер ночные раны.

Шипит кебаб, звенит рубаб, в гареме уйма знойных баб,

Но в сердце евнуха-раба тоска застыла:

Скажи, судьба, ответь, судьба, зачем Рустаму Рудаба,

Когда верблюжьего горба иссякла сила?

Восток – бамбуковый росток, клинка волнистый кровосток,

И над вознесшимся крестом – щербатый месяц,

Восток – барыш, один за сто, и указующим перстом

Фортуна тычет в твой престол: измерен? Взвесься!

О мир, где правая рука – взгляд беспощадного стрелка,

Седая мудрость старика, скопца пороки,

Где пыль – уснувшие века, где персик – женщины щека,

Где сколько смерть не предрекай, махнешь в пророки,

Где право – красть, а правда – страсть, где любит власть и губит власть,

Где все равно – взлететь иль пасть, где вкус и запах,

Разинув ноздри, будто пасть, друг другом насладились всласть…

И зло глядит, готов проклясть, усталый Запад.

О, где лежит страна всего, о чем забыл?

В былые времена там плакал и любил,

там памяти моей угасшая струна…

Назад на много дней

мне гнать и гнать коней –

молю, откройся мне, забытая страна!..

Последняя любовь и первая любовь,

мой самый краткий мир и самый длинный бой,

повернутая вспять река былых забот –

молчит за пядью пядь,

течет за прядью прядь,

и жизнь твоя опять прощается с тобой!..

Дороги поворот, как поворот судьбы;

я шел по ней вперед – зачем? когда? забыл!

Надеждам вышел срок, по следу брешут псы;

скачу меж слов и строк,

кричу: помилуй, рок!..

на круг своих дорог вернись, о блудный сын!..

Здравствуй.

Как жизнь?

Прощай.

Мощу пути словами.

Идите.

Я за вами.

Небыль?

Вечер?

Небо на плечи.

Ветер о шиповник

ночью –

в клочья.

Сколько стоишь ты,

душа?

Отблеск медного гроша.

Умирающего спасение –

в невозможности

воскресения.

Мне назначены судьбой

бой

и боль.

Я такого не хотела –

чтобы тело

улетело.

В руку пригоршню дерьма –

Вот вам

жизни кутерьма.

Дрожь

рук –

а вдруг?!

Дети,

солнце светит где-то.

Помните это.

Нерожденные слова горло теребят.

Я училась убивать –

начала с себя.

Небо

требует мзды

с каждой шлюхи-звезды.

Крики, лица, толкотня.

Застрелитесь

без меня.

Не кричите.

это я –

на изломе острия.

Отвечаю палачу:

– Я не плачу.

Я плачу.

Можно сказать смело:

– Смерть, не сметь!..

Посмела.

Телами

гасили

пламя.

Ухожу.

Махните мне рукой.

По ножу – в покой.

Месть

Творцу

не к лицу.

К чему мне эти минуты,

Продлившие осенний дождь?..

Еще одна цикада в хоре.

Кажется: лишь миг – и я пойму,

почему

так трудно одному.

На том, последнем рубеже,

где мы – еще,

а не уже…

Хоть одной ногой –

но в огонь.

В огонь.

Шепчут листья

на ветру:

"Я умру…"

В клеточку плаха, в елочку дыба.

Сдохнуть бы от страха! –

видно, не судьба

Рубежи – стеной.

Пришли.

За мной.

Орган вскипает

Токкатой Баха.

Мечты о пиве.

Великое Дао,

Скажи, пожалуйста:

Какого хрена?!

Бурак в тарелке

Натерт на терке.

Душа в смятеньи.