Римид Нигачрок: Идущий в ночь. Сборник

Кровь водица, сок багряный,
Сердце как насос, перпетуум…
Под углом широким глянул:
Душа есть – она отпета,
Твоя выдумка шальная,
Ничего о ней не знаю…

Когда ясно, предельно честно
Скажешь, как оскорбленье злостью,
Скучно, грустно, неинтересно,
Зачем пришла, не ходила бы в гости.
А намёк, где «да-нет» свиты тесно,
Безответственной страсти алкала,
В размышленьях он строгий, но вялый:

Ты потом, нет, а лучше бы сразу
Оттолкнула, не будущей местью.
В глазах вспыхнет и вымокнет фраза
Слезой горькой: хотела быть вместе…
Изгиб тела фарфоровой вазой,
Где букет рукотворных ромашек.
Ненавижу!.. люблю… – рукой машет.

Твой язык, не от чувства идущий,
От ума, говорящий буквально,
Вяжет слово холодное гуще,
Честный, ясный, маниакальный,
Стрелой в сердце влюбленное пущен…
Замолчи!.. – это хуже измены, —
Слёзы высохли гордой мгновенно…

Он пальцем мне грозит:
Молчи, не выдай тайны,
Забудь и мой визит!..
Исчез, безлюдные окраины:
Эй, дорогой прохожий,
Ты где, так на меня похожий.

То старый дед, то молод,
То маленький ребенок.
То жар пахнет, то холод,
Мечтательно влюбленный…
Велит молчать, грозиться,
А сам меняет рост и лица…

Ах, да я сплю всего лишь,
А сон, что сон? – забава,
Здесь не бывает боли,
И чище небо, и зеленее травы,
Того здесь можно встретить,
Кого уж нет на свете.

Подумал так: здесь можно
Идти по водной глади,
С высот упасть неосторожно,
Легко с паденьем сладить,
Парить над твердью птицей,
Что в жизни нет, приснится.

А сплю ли я иль грежу?
Щипнул себя за кожу —
То место болью режет,
Свихнулся что ли, боже?
А тот, что мне грозится,
Был значит, а не снится.

Припомнить бы беседу,
Что говорил пришелец,
А в памяти ни следа
От слов, неясный шелест
Травы сухой, бумажек,
Не вспомню слова даже.

Не часто ли вторженья
Мне грезятся иль снятся,
Ума воображенья
Стоит ли бояться?
Он, скажут за спиной,
Не связан ль с сатаной?

Ток крови звук уловишь
В висках биенье пульса
И скрытый смысл в слове
В мозгу родят эмульсию
Двух сред противоречий,
Как призрак и предтеча.

Так клякса от чернил
Лик чей-то принимает,
То черт, то образ милый,
Так за ночь лужи в мае
Льдом тоненьким покроет,
Ты восхищен игрою

Лучей, цветные блики
Легко тебя обманут,
Иль птиц, зверей ли крики
Звучат из леса странно.
Так гость мой порожденье
Игрою мысли тенью…

Почти пустыня, чахлые кусточки
И кое-где полянки разнотравья,
Болото высохло, остались одни кочки,
И летний дождь обильный не исправит
Ландшафт: нахлынуло такое ощущенье:
Опустошенная душа, как узник в заточенье.

Но нет, венец зимы, мороз крепчает,
В зените солнце на небе стоит низко.
Продрогну если, могу согреться чаем,
Или займусь дорожек в саду чисткой.
Здесь тишина, шмыгнет мышонок, птица
На ветку села слёту, но боится,

Стряхнула снег, была и нет – пропала.
Деревья в инеи, как в праздничном наряде…
Катались с горок мы на лыжах, так бывало
В далеком детстве… не надо, бога ради,
О невозвратном печалиться напрасно.
Сегодня день морозный, свежий, ясный…

Придет весна в свой срок и неизбежно,
Поля пустые зеленью восстанут,
И первоцвет пробьётся к свету нежный,
Весну души желать я снова стану,
И чувства соками нальются, просыпаясь,
Исчезнет боль тревожная, тупая….

«Замедлив бег, продлишь агонию,
Нет цели ясной – нет погони,
Свободен ли, в цепях в темнице,
С тобою было только то, что снится…

А ветер времени дающий, тебя грабит,
Ему не нравится ни вольный дух, ни рабий.
Стань ветром сам иль облаком гонимым,
Врат адских кущ не пронесешься мимо.

Живым – живое, мертвый всем доволен:
Во что одет, зарытый, брошен в поле,
Не возмутится он, и мудр, и спокоен,
Молчит и слеп, не шевельнет рукою.

Агония борьбы – не творческие муки,
На миг возвысит духом, без поруки
И творчество – раздавит и прославит.
Замедлить бег ты можешь, но не в праве

Упрек бросать судьбе за неудачу,
Душа твоя смеётся, горько плачет —
На пользу ей, а ты лишь плоть земная…»
А правильно размысли ты, не знаю,