Андрей Бузуев - Стихопесни

история вторая

Мастер Нидль живет в мансарде. Места там не очень много,

но вполне хватает креслу, и столу, и стопкам букв,

и коту, и канарейке, что безумно любит Блока,

и седому домовому – этот любит хрен и лук.

На стене в портретной раме фото благородной дамы.

Дама голову склонила и с улыбкой смотрит вдаль.

И когда вы рядом с дамой, что-то происходит с вами.

Вам чего-то не хватает, вам чего-то очень жаль.

Вот – мольберт, и он, конечно, у окна, где много света.

Но, бывает, Нидль дождется, как наступит темнота,

и, закрыв глаза, напишет, то, что лишь во тьме заметно,

а иначе вся картина получается не та.

И повсюду кисти, краски, разноцветные палитры,

мастихины и муштабели, картоны и холсты.

Те холсты полны веселья, те печали мглой покрыты,

А иные беспокойно и бессмысленно пусты.

Домовой гремит на кухне – жарит к ужину котлеты,

А потом поищет выпить, и найдется у него!

Он за рюмкой водки спросит: – Для кого? Зачем все это?

Улыбнувшись, Нидль ответит: – Низачем. Нидлякого.

Мир, залитый и кровью, и потом,

Мир, покрытый золой и дерьмом,

Все прекрасен и чист отчего-то,

И всему хватит места на нем.

Изумруду вселенной довольно

В темноте пролетая, мерцать…

Мы – трава бесконечного поля.

Мы живем ожидая жнеца.

Утро вспыхнет, и вечер прольется,

Ночь растает в рассветной заре.

Все придет, все уйдет, все вернется

Вновь и вновь в этой старой игре.

Справа воля, и слева раздолье:

Стерпит все темно-синяя даль…

Мы – трава бесконечного поля.

Солнце, ветер, земля и вода.

Видно, брат, в этом правда и сила:

Прорастать в камне знаний и бед

И по капле, по капле, мой милый,

Луч к лучу собирать этот солнечный свет.

А потом, не печалясь о боли,

Проплывет сквозь живое коса…

Мы – трава бесконечного поля,

Прорастающего в небеса.

Пролог к ненаписанному спектаклю

Что делать, мой друг, остается придумывать сказку,

Ведь так безнадежно раскинуты крылья твои,

И ночь приползла, улыбаясь межзвездною пастью,

И маленький мальчик уже за спиною стоит.

Черчу на песке я начало ее неумело,

И вдруг понимаю: все правильно, все хорошо…

Вот – вышел барашек живым и достаточно белым,

Вот – тютелька в тютельку слоник в удава вошел.

-Достойно ли мук ожидание вечной награды?!-

Призывной петлей изогнулась веревка моя.

Она так умна. Все в ней тонко и все в ней как надо…

Но кто-то далекий подумает: вот ведь змея…

Как юная роза трепещет сиянием алым

Надежды полна и желания нового дня!

Шипы, лепестки – все свежо, ничего не опало…

А кто-то далекий подумает: не для меня…

Ну, что, мой король? Помогли тебе власть и богатство?

И что ты отдашь за бензин и полфунта болтов?

Ты первый из всех безнадежности яду поддался,

Так вот, помолчи, и спокойно в сторонке постой.

Мой добрый охотник, ты все еще тешишься Смертью?

И я был рабом наслаждения этой игрой.

Но каждый твой выстрел в твое возвращается сердце.

И кто-то далекий охоту начнет за тобой.

Прости меня, пьяница. Тут я помочь не сумею,

Твой сон – только сон. Утечет, как сквозь пальцы вода…

Себе не соврешь, и чем дальше уйдешь, тем больнее,

А маленький мальчик тебя не поймет никогда.

Ах, рыжий мой Лис! Как мечтаю быть рядом с тобою,

За этот вот мех и за эти глаза отвечать.

И полдень, и полночь, и солнце, и звезды покоя…

Пусть кур не хватает, какая нам в этом печаль?

То листья опали, то солнце не вовремя встало,

То ветер подул и унес облака не туда…

Но вновь свой фонарь зажигает фонарщик усталый,

Ведь кто-то далекий все думает: это звезда…

А вот и Ученый. За ними последнее слово.

Измерит, запишет и все объяснит свысока.

Что двигатель сдох. И что выхода нет никакого.

И что вероятность спасения крайне низка.

Межзвездною тьмою заполнено небо до края,

И что там с мотором уже не понять в темноте.

Как долго мой принц на холодном песке умирает!

Чтоб кто-то далекий поверил, что он улетел…

Но сказка, как в сказке, подарит нам время рассвета.

Песок опустеет, всё станет мудрее с утра.