Геннадий Демчев - Время камни собирать

Шлемофон надену, краги,

Прибавлю байку тяги.

У меня на куртке из кожи

Из цифр, букв и колец

Надпись, как у многих тоже –

«Мотоклуб 48 rus Елец».

Выезжаю из ворот,

Вот знакомый поворот.

За ним, немного сбоку, –

Муззавод – отрыв для рока.

Бак блестит и фара тоже,

И одежда вся из кожи.

Подо мной сто лошадок!

Миг езды по трассе сладок.

За сотню стрелку положу,

Вдаль стрелою полечу.

На трассе нет меня быстрее.

Оттого и в жизни веселее!

Я люблю на байке летом,

Наслаждаясь тёплым ветром,

Проехать по большому кругу,

Покатать с собой подругу.

Косухи, «хонды», «харлеи» –

Друзья, гуляйте веселее!

Звуки доброго рока

Не умолкнут до срока!

Писать стихи мне сложно,

Ведь я же не поэт.

Попробовать всё же можно –

Это выйдет или нет.

Утром выйду я из дома,

Постою немного у окна.

Всё мне близко и знакомо:

Берёза белая, сосна,

Песок под тем забором,

Где в детстве я играл.

Не было конца фантазиям и спорам,

Иногда о космосе мечтал.

Под горой струится речка,

Прохладна, чиста и быстра.

А вот заветное местечко,

Где рыбка водится всегда.

Вдали темнеет роща,

Любили бегать мы туда,

Было нам тогда всё проще.

Детство – беззаботная пора.

Стоит берёза у леса, на опушке,

Ствол белый, кудрявая, ветвистая.

Куковать в ней пряталась кукушка,

Раздавалось по лесу эхо голосистое.

У берёзы путник часто отдыхал,

Прислонясь к белому стволу.

Лесным чистым воздухом дышал,

И сила возвращалась к нему.

Бывал я часто у берёзы

С ней делил печаль свою, тоску.

Она разгоняла нахлынувшие грёзы,

Будто подавала нежную руку.

Как-то пришёл сюда весною

И не мог берёзоньку узнать:

Кто-то тут гулял, и всей толпою

Свою жестокость сумели показать.

Была местами содрана кора,

Досталось сильно и ветвям,

В стволе торчало лезвие ножа,

И кровь берёзы капала к ногам.

С ветвей она роняла слёзы

На холодном мартовском ветру.

Очень больно было берёзе

Не от ножа – от бездушья ко всему.

Много дней берёзу я лечил.

Вот прогремели первые грозы,

Берёза набрала для жизни сил,

Но застыли на коре обиды слёзы.

Однажды после бурной ночи

Проснулся светлым уже днём:

Голова болит, нет мочи,

Внутри горело всё огнём.

Веселье ночью было, пел,

Пил много, не зная мер…

На край кровати кто-то сел.

«Ты кто?» – спросил. Ответил: «Люцифер».

Смотрели друг на друга и молчали,

Потом сказали оба невзначай:

«Для продолжения беседы вначале

Пойдем на кухню заварим чай».

Чайник с водой поставил на плиту,

Достал заварку дрожащими руками.

Спина и лоб были в поту,

Душа болела, не сказать словами.

– Могу избавить тебя от боли, мук, –

Отпивая чай, промолвил Люцифер. –

От угрызений совести и скук

Будешь пить, гулять, не зная мер.

Будешь предавать, лгать и лицемерить,

Не давая никому за то ответ,

Творить зло, которое не измерить

До конца жизни, много лет.

Спросил: «Чем буду я обязан?

О кипяток сожжёнными губами, –

Кровью или бумагой с тобою связан»?

Ответил: «Просто данными словами».

Да, легче жить с каменной душой,

Не обладать добром, а только злостью,

Жить беззаботно – гуляй да пой!

Договор не подпишу, – ответил гостю. –

Буду переживать, душой болеть,

Заливаться порой горькими слезами.

Буду страдания и горести терпеть,

Томиться от безответной любви годами.

Уважаю, кто работает честно, без подач,

На мерзости не делает карьер,

Будь то бухгалтер, прокурор или палач,

Даже напротив сидящий Люцифер.

– Спасибо за лесть в мой огород,

Уважаю таких, как ты, людей.

Тоже имею честь и правил свод.

Из сильных духом не сделаешь зверей, –

Его прозвучали слова уважительного тона.

– Я проверил тебя и не ожидал иного.

На салфетке нацарапал номер телефона:

– Если что, звони, побеседуем снова.

На душе стало легче, встал со стула.

Из души вышел лёгкий стон.

Люцифер исчез, будто ветром сдуло.

Перекрестился трижды на образа икон.

Уходят, уходят каждый год

Ветераны зловещей той войны…

В живых осталось их наперечёт –

Для нас они и ценны, и важны.

Мы ушедших, павших помним.

Звон колокольный не умолк.

Душой и сердцем вздрогнем,

На Бесмертный глядя полк.