Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 2 - За пределами символизма

Наталья Владимировна Кодрянская (1901–1983) – детская писательница и мемуаристка. Играла видную роль в литературной жизни как Нью-Йорка, так и Парижа. М.С. Цетлина с ней постоянно советовалась.

Речь идет о рецензии Ю. Терапиано (Оп. 1957. № 8. С. 133–134) на упоминавшуюся выше (п. 49 и примеч. 1 к нему) книгу Е. Баррет-Браунинг «Португальские сонеты».

Так называемых ( франц .). О предисловии к этому изданию см. письмо Адамовича М.С. Цетлиной от 20 ноября 1954 (Champaigne-Urbana Univ. Library (USA). S. Pregel and V. Rudnev Collection).

Михаил Михайлович Карпович (1888–1959) – историк, главный редактор «Нового журнала». О какой писательнице идет речь, непонятно. Не исключено, что о той же Н.В. Кодрянской, которая не печаталась в «Новом журнале» с 1948 по 1958, или Н.А. Вольской, энергично пристраивавшей свою прозу и просившей Адамовича о протекции (см.: Коростелев. С. 488).

Имеется в виду неизданное стихотворение Иваска:

Эти рваные мантии

Обнищавших дубов,

И истлевшие хартии

Поредевших лесов.

Этот обморок выспренный

Синевы в пустоте

И зияние истины

В октябре, в нищете.

Осень 1956

(Amherst. Box 27. F.2).

Речь идет о стихотворении Ф.И. Тютчева, начинающемся этой строкой (1855).

Имеется в виду пассаж из «Заметок на полях» В.Ф. Маркова, где говорилось: «Глава о Чернышевском в “Даре” Набокова – роскошь! Пусть это несправедливо, но все заждались хорошей оплеухи “общественной России”» (Оп. 1956. № 6. С. 65). Отметим, что эта реплика вызвала негодование не только у сторонников Кусковой. Так, М.Л. Кантор писал Иваску 15 июня 1956: «Марков меня разочаровал, а отчасти даже возмутил: его выходка по адресу Кусковой неприлична совершенно, а восторги по поводу “хорошей оплеухи” общественной России достойны русской газетки, выходящей в Буэнос-Айресе. <���…> (Мне кажется, что редакция в следующем № должна была бы как-нибудь отмежеваться от выходок Маркова: Вы, без сомнения, найдете для этого форму)» (Amherst. Box 1. F.51; письмо ошибочно находится среди писем И.А. Карузо). Ср. также мнение М.В. Вишняка (Письма Терапиано. С. 292). Более подробно вся история воспроизведена в публикации переписки Маркова с Вишняком (Коростелев. С. 426–445).

Седьмой номер «Опытов» в «Новом русском слове» рецензировал Г. Аронсон, Адамович в обсуждение не вступал.

Имеется в виду стихотворение Иваска:

Нищие мы, нищие на пиру осени,

Золота сколько, а к чему оно, золото? –

Высушенные отшуршавшие хартии

Золотых ясеней, вязов или лиственниц.

Но вглядываясь в голубое зияние

Я убеждаюсь, ужасом очарованный,

Уже не земля – небо, небо отчина,

Неумолимая, еще не желанная.

(Amherst. Box 27. F. 2; на том же листе – несколько измененный вариант).

Письмо предназначалось для М.С. Цетлиной (см. также следующее письмо) и было ей переслано Иваском. 10 декабря издательница отвечала Иваску: «Спасибо за письма гг. Адамовича и Вейдле – интересно и ободряюще», а 13 декабря повторила: «Письма гг. Вейдле и Адамовича очень нам благоприятны и одобрительны» (Amherst. Box 7. F.13).

Он не свой человек ( франц .).

Речь идет о переводах А.А. Биска из Рильке. 1 ноября Цетлина писала Иваску: «Я была бы счастлива, если бы Вы согласились напечатать от 8 до 15 переводов из Рильке, сделанных А.А. Биском, нигде не напечатанные и, по-моему, исключительно талантливые и близкие по духу к стилю Рильке. Если Вы пока в принципе согласны, я Вам пошлю, чтобы Вы выбрали из много большего количества его переводов. Он этим летом очень много работал и перевел большое количество стихов Рильке» (Amherst. Box 7. F.13). О дальнейшей судьбе этих переводов см. ниже.

Вероятно, имеется в виду поэт А.П. Флота, с конца 1950-х до середины 1960-х время от времени печатавшийся в журнале «Возрождение».

Название статьи В.Ф. Ходасевича, посвященной поэзии графоманов и дилетантов (опубл.: Возрождение. 1936. 23 января; перепеч.: Ходасевич В . Колеблемый треножник. М., 1990. С. 597–603).

В рецензии на седьмую книгу «Опытов» Г. Аронсон писал:

Идейное замыкание в кругу ограниченных тем и разработка этих тем в одном стремящемся к единству и целостности направлении, привело к тому, что в подборе материала и сотрудников «Опыты» попадают в плен к кружковщине или клану. Не берусь судить, является ли это умышленной данью направлению или результатом «самотека». <���…> Любопытно при этом подчеркнуть, что о Г. Адамовиче пишут почти все. <���…> Роль Георгия Адамовича в «Опытах» в известном смысле особая; с ним не столько соглашаются, сколько, отталкиваясь от его высказываний, определяют таким путем свои воззрения.