Как при одном нажатии вдруг открывается замок, так вдруг все выясняется при упоминании о чувстве вины. Все возникает из смущения. Обвинения, обиды, все прочее: эгоцентричность до уродливости. При этом она верит, что более гуманна, дружелюбна, чем остальные.
Когда я остановлюсь? Лучшая модель поведения: уступать, уступать или блефовать до конца, тогда она придет и на следующий же день отомстит за то, что вынуждена была прийти.
Если бы моя книга* была закончена! Она мешает и мешает ей. Я хотел бы как можно меньше помех.
Только все больше увязаешь в этом. Больше расстройства с тех пор, как я ее увидел. Делаю все больше глупостей.
16.04.<1950. Нью-Йорк> воскресенье
Вчера днем звонок Н. Я сказал ей, что могу вечером зайти за ней. У меня нет желания готовить. Послал ей после этого распустившиеся цветы плодовых деревьев. Все, чтобы пробудить чувство непринужденности. (Глупец!) Взял ее с собой. Павильон. Она заявила, что в четыре часа у нее была глубокая депрессия. Вынужденный разговор. О космических коллизиях. Эйнштейн, теории, философствование, работа, эссенциализм. Мало к этому добавила. Была очень оживлена за столом с Кордой и Нино Ло Савьо. Потом поехали к ней. Натянутые разговоры. Когда я заметил, что мне бы не хотелось мешать ей, если она хочет быть с кем-то, она заявила: «Нет, нет, ты должен жить своей жизнью». Страх перед ответственностью. Перед этим сказала, что может сама нести свое одиночество и знает, что и я смогу это выдержать. Опять все то же самое. Прогнать. Как-то, когда я сказал, что доверяю ей и, если у нее будет что сообщить мне, она это сделает. Она спросила: «Ты думаешь, что я влюблена?» Я: «Я ничего не думаю». Позже, когда заявил, будто она сделала так, чтобы я снова начал испытывать чувства, причем более глубоко, чем когда-либо мог подумать, она заметила: «Если бы не я, то была бы другая». Из ее слов следовало, будто она не хотела считать себя причастной к моему развитию. Я решил, что все кроется в случайности. Как могла бы обернуться жизнь человека, если бы он лет тридцать назад не выпил бы где-нибудь бокал пива, — этот вопрос остается и останется нерешенным. Если бы кто-то тем не менее захотел пройти по тому же кругу или по совершенно другому — то могло бы сложиться и так, что она оказалась бы для меня слишком плохой, а мне без нее было бы намного лучше и т. д. С этим она тоже не могла согласиться.
Я ушел. Хотел позвонить ей. Я позвонил. У нее поднялась температура. Вытирает пот с лица. Может быть. Странно, что не очень хочется в это верить.
Она позвонила сегодня днем. Я послал ей фиолетовые гладиолусы. Она позвонила — впервые, насколько я ее помню, чтобы поблагодарить.
С Беттиной вокруг бассейна. Солнце. Все почки вдруг вздулись. Зелено-желтый аромат. Домой. Сон. Проснулся со страхом в сердце: этого не может, не может, не может быть — одиночество без нее, кто же тогда будет со мной. Поднялся, мировое одиночество, вышел, выпил кофе, успокоился.
Она позвонила вечером. Не буду ли я свободен завтра вечером. Нет. Пауза. Она хочет завтра вечером встретиться с Ники или с Антонио; я скорее останусь дома. Я: «Должен ли тебя накормить?» — «Нет, нет, нет. Я вовсе не голодна». Позвонит завтра.
Я сижу, естественно, здесь, так ли это? Или к ней должен прийти врач*? Как я ненавижу ее: «Нет, нет, нет». Хорошо, не будь на подхвате! Вспомни о Пуме! Тогда все время ты был к ее услугам, и это ни к чему не привело.
Когда она говорила что-то подобное: помогать людям и т. д. Поговорка: муж, который спешит перевязать палец соседу, довольный своим поступком, не замечает, что рядом с ним жена истекает кровью. Чтобы не было такого.
21.04.<1950. Нью-Йорк>
Вчера вечером не работал. Читал. В постели. Безутешность не-позволения-себе-выйти-из-дома. Понимание: если фокус удаляется, не остается ничего другого, как его регулировать. Это значит, что нужно установить по-новому. Никто этого не хочет. Но сама мысль о том, что предстоит еще шесть месяцев с Н., невыносима. Невыносима и за последние годы мысль, что больше ничего не поможет; желание разрушать присуще ей, что она и сделала. Собирает черные камни. Но не белые. Полностью признать безнадежность — надежда и желания сильны как никогда.
Сегодня после обеда в «Эпплтоне». Шустер и Раппорт. Хотят изменить контракт в свою пользу.
25.04.<1950. Нью-Йорк> вторник
Вчера утром письмо от моего отца. Болен, грипп, ослаб. В последние недели неприятное предчувствие. Дал телеграмму, послал деньги, написал ему и Креенбюлю, владельцу отеля*. Н. позвонила. Рассказал ей об этом, мои заботы. Хотела позвонить сегодня вечером. Позже с нарастающим беспокойством позвонил Файльхенам, застал Марианну. Она как раз получила письмо от отца Файльхена, который говорил, что у моего отца был сильный грипп и рецидив, но кажется, никакой серьезной опасности. Когда во время нашей беседы пришли Валет и Майд, Марианна сказала, что ей придется прервать разговор. Я заметил, что они могут зайти и попозже. На что получил ответ, что она должна встретить Файльхена. Как будто несколько минут что-то значат. Как мало твои заботы касаются других людей. (Это не касается Марианны, просто внезапная догадка.)
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу