Алексей Букалов - «Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Прошло почти 20 лет, и Ло Гатто, уже маститый профессор, получил приглашение побывать в «пушкинских местах»: «В Ленинграде, где в те дни я, как никогда, чувствовал атмосферу старого Петербурга («Люблю тебя, Петра творенье…»), в Пушкинском Доме Академии наук на торжественном собрании, посвященном поэту, я рассказал об идеи книги, над которой работал: «Пушкин. История поэта и его героя», которую опубликовал три года спустя [1020].

Получив одобрение дорогих мне пушкинистов, среди которых были Борис Томашевский, Михаил Алексеев и Борис Городецкий, я отбыл в Михайловское. Здесь встретился с Семёном Гейченко, директором Пушкинского заповедника – настоящего святилища… В статье, написанной вскоре после моего визита, Гейченко вспоминал, что я отправил потом для библиотеки музея старинное издание Альфиери, так как экземпляр, который держал в руках Пушкин, – исчез» [1021].

Рассказывая о трех встречах с Анной Ахматовой, Ло Гатто вспоминает другой свой визит в город на Неве: «И во время встречи в 1960 году я тоже вспоминал Пушкина: тогда я уже мог безусловно считать себя пушкинистом, ибо я не только перевел в стихах “Онегина”, но и опубликовал свою книгу Puškin. Storia di un poeta e del suo eroe, которую вручил Ахматовой в 1964 году, когда она была в Италии и ей присудили поэтическую премию “Таормина”».

И еще одно, последнее свидетельство, тоже связанное с Пушкиным. Ло Гатто вспоминает свой разговор в Переделкино с Борисом Пастернаком: «…Вспомнив Пушкина, оттолкнувшись от которого Пастернак рассказал мне содержание романа (речь идет о неопубликованном еще в то время “Докторе Живаго” – А.Б. ), я спросил его, не воспользовался ли он отступлениями. Вопрос был не праздный, в ближайшие дни мне предстояло в Пушкинском Доме Академии наук в Ленинграде затронуть тему, для меня близкую: отступления, образующие структуру “романа в стихах” “Евгений Онегин”, и мне представлялось, что “Доктор Живаго” был скорее “поэмой в прозе”, нежели романом; утверждение небезосновательное, хотя Пастернак всегда настаивал, что “Доктор Живаго” – это роман, и только роман. Что касается отступлений, то одно из них, несомненно авторское, я нашел позже в “духовном дневнике” Юрия Андреевича Живаго…» [1022]

Борис Леонидович в тот день подарил итальянскому гостю свой портрет и только вышедший перевод «Фауста» с посвящением: «Дорогому поэту и ученому Этторе Ло Гатто в благодарность за чудесный день, который я провел с ним 27-го мая 1956 г . на даче в Переделкино, и за его рассказы и сообщенные мысли и чувства. От всего сердца, Б. Пастернак». Здесь заканчиваются избранные нами отрывки из воспоминаний Ло Гатто «Мои встречи с Россией». Пройдет меньше года, и роман Пастернака, принесший ему столько славы, горя и Нобелевскую премию, будет издан – впервые в мире – в Италии, в миланском издательстве «Фельтринелли».

Как мы убедились, самое главное пушкинское творение – его роман в стихах – не сразу нашло дорогу к итальянскому читателю. Первый художественный пересказ (в прозе), озаглавленный «Eugenio Anieghin» («Эудженио Аньегин») был выполнен Л. Делатре и увидел свет во Флоренции в 1856 году. Вторая попытка, тоже прозаическая, ее предприняла двумя годами позже А. Безобразова в Ницце (без указания автора романа). И последняя итальянская публикация «Онегина» в ХIХ веке приходится на Санкт-Петербург: фрагменты романа напечатал в типографии Гольдберга в 1899 году, к столетию поэта, В. Нардуччи (Зено Романо).

Всего новейший библиографический указатель зафиксировал семь разных переводов романа на итальянский язык, плюс два отрывка из него, не считая оперных либретто, – всего 30 изданий [1023].

Классическим итальянским изданием «Онегина» стал стихотворный перевод, сделанный проф. Ло Гатто, о котором шла речь в предыдущей главе. (Ему предшествовало комментированное издание онегинского перевода Ло Гатто в прозе, появившееся во Флоренции в 1925 году в издательстве «Sansoni».) Вышедший в 1937 году с предисловием Вячеслава Иванова, поэтический перевод Ло Гатто выдержал 11 изданий, был напечатан в Милане, Новаре, Турине, Флоренции, в том числе и после смерти ученого (например, в крупнейшем миланском издательстве «Мондадори» в серии «Классический Оскар», 1976). Эта работа получила высокую оценку критики, в том числе и в советском литературоведении [1024]. Проф. Микеле Колуччи, незадолго до смерти, в указанном докладе на юбилейной пушкинской конференции (Рим, 1999), оценивая уровень знакомства итальянского читателя с «Евгением Онегиным», назвал перевод Ло Гатто «непревзойденным».