Анатолий (Джордж) Гуницкий - Осторожно! Играет «Аквариум»!

Иногда на Боба накатывало (как и на любого пишущего-сочиняющего человека), тогда он хватал ручку, блокнот и в темпе что-то начинал записывать. Происходило это где угодно: в метро, на Невском, в саду, на лестнице, во дворе. Боб останавливался и начинал писать. Несколько его древних спонтанных набросков до сих пор хранятся в одном старом джорджевском блокноте. Все правильно, так и следует поступать, ведь когда тебя зовет к себе Муза, то ты не имеешь ни малейшего права не взять ее до конца или не в полную свою силу.

Впрочем, Джорджа иногда раздражали… нет, не частые совокупления Боба с Музой, а то, что на правах ближайшего друга он нередко становится свидетелем этих возвышенных случек. Но ведь когда ты сам болен такой же болезнью, то не очень хочется часто наблюдать ее проявления. Тем более что и его, джорджевские, тетрадки и блокноты никогда не лежали без дела.

Однажды Джордж сказал: «Мне очень хорошо запомнилось, как Сева Гаккель неоднократно повторяет в своей аквариумно-биографической книге: „Мы были другими…”»

Эти его слова объясняют многое.

Да, в самом деле все мы были другими. По отношению к большинству тех, кто живет рядом с нами. Мы ничем не лучше их, и они не хуже нас, просто мы в самом деле другие, и поэтому у нас бывают разные «хорошо» и «плохо», мы по-разному оцениваем будущее и прошлое, мертвое и настоящее, доброе и тяжелое, холодное и черное. Иначе и не может, и не должно быть.

Потому что мы – другие.

Другие влюбляются и ссорятся.

Другие работают, рожают, трахаются, ссорятся, мирятся, одалживают друг у друга то, что нужно или хочется одолжить.

Другие курят траву, пьют чай, кофе и еще то, что им хочется пить.

Иногда и даже нередко напиваются другие.

А некоторые другие полностью завязывают со спиртным.

Другие читают книги, болеют, смотрят фильмы, надевают варежки, если зимой им холодно, сочиняют стихи и песни.

Другие ходят на концерты – желательно по знакомству и с проходкой, чем за живые деньги. Покупают машины. Изнашивают джинсы. Покупают новые. Иногда эмигрируют. Иногда умирают. Другие – не ангелы, с ними происходит то же, что и со всеми остальными людьми. Или не происходит. Только они все равно – другие.

В клане или в сообществе – в касте – в группе – в прослойке других есть свои подразделения и градации, свои герои и монстры, свои романтики и свои упертые.

Пришел Файнштейн, он оставил в недалеком прошлом за своей спиной состав «Психоделическая фракция». С появлением Михаила «Аквариум» – на тот период времени – вдруг обрел некоторую законченность и даже приблизительную завершенность.

В скором времени к «Аквариуму» подоспел и Дюша, который и так-то всегда был рядом, просто не сразу до него дошло, что хватит уже ему разводить «Странно растущие деревья» и давно пора занять свое законное место. Аквариумное колесо закрутилось веселее и с еще большей скоростью.

Так начинался «Аквариум».

«Аквариумные стихи» – очень особенный для меня жанр. Он начался в ту магическую и благословенную пору, когда вопреки логике, здравому смыслу, устоявшимся правилам и системе мер и значений появился альбом «Искушения Святого Аквариума». Во время записи, без сомнения, эпохальной пластинки несколько песен случилось и на мои тексты. Вернее, стихи. Однако в более полной и мере «аквариумные стихи» стали рождаться намного позже, когда я был вне группы.

Я никогда не сочинял стихов на музыку, быть может, были прежде некие примитивные попытки, однако я не умел и уж теперь тем более не умею этого делать. Мои стихи становились песнями благодаря Борису Гребенщикову. Иногда появлялись и другие авторы, тоже очень достойные, однако пальма первенства принадлежит в первую очередь ему. За подотчетные десятилетия появилось не очень мало, даже несколько десятков его песен с моими стихами.

Кульминациями «аквариумных стихов» можно, пожалуй, считать альбомы «Треугольник» и «Пятиугольный грех», записанный проектом «Террариум». Но было не очень мало и других достойных песен, например «Пятнадцать баб». Однако мне самому сложно анализировать столь необычные алхимические процессы. Лучше пусть это сделает некий пытливый исследователь – ежели, конечно, ему захочется углубляться в недра «аквариумных стихов».

«Террариум-2» тоже весь целиком с песнями на мои стихи. При подготовке и отборе стихотворного материала для второй «террариумной серии», замечательное определение литературной породы сумасбродного феномена сделал Борис, он сказал: «Мне кажется, „Террариум” – это более абсурдные тексты на ясную музыку».