Array Антология - До горизонта и обратно

Раньше вроде как посвирепее был, даже при железном занавесе отличался, а теперь, вишь, в мямли записали.

Слышал, что тестостерон на это дело влияет, – пошел, проверился, нет, все в порядке, тем более для моих годиков.

А злобы – нет. А мне же это по работе требуется, не просто так. Я же все-таки на идеологическом фронте до сих пор вкалываю. Я же должен наши ценности пропагандировать, недругов крушить… А кто же такую размазню слушать будет?

Тогда начальник говорит: «С такой жидкой злобой тебя даже в детский эфир выпускать нельзя, чтобы малолетних не портить. Или тихо жди, когда замаячит очередная разрядка, или попробуй все-таки научиться этому важному чувству». И я отправился на повышение квалификации.

Прихожу на курсы, а там такой старичок совсем древний обучает. Он еще, говорят, Черчилля и Чан Кайши в «Крокодиле» разоблачал – и вот сейчас снова востребовали… Расспросил меня подробненько обо всем – с чего это я такой малозлобный? Потом говорит:

– Злоба, ненависть – это целое направление в литературе, искусстве. Этому и Достоевский, и Маяковский свое перо посвящали… Ты вот, например, поэта Бродского уважаешь?

– А как же! Всемирный гений.

– А ты вот почитай его стихи «На независимость Украины». Там такая злоба первоклассная, что можно и к Соловьеву на полит-шоу звать… Даже не верится, что это еще до всей этой заразы оранжевой написано было…

– Ну, мне до этого уровня не дотянуть…

– Ничего, я и не таких озлоблял… Надо просто поэтическое воображение свое сильнее разжигать. Вот что тебя, например, больше всего в нашей жизни злит, возмущает?

– А при чем тут это? – удивился я. – У нас ведь злоба должна быть внешнеполитического направления.

– Не важно, они и тут у нас вовсю гадят. Не надо было им двери настежь открывать. Куда ни копни – следы везде на янки и их подручных выводят… Все ими тайно управляется… Поэтому, – наставлял старикан, – действуем так. Говоришь, скажем, об их мерзостях, а в голове держишь – аналогичные наши… То есть вроде как перевод синхронный с ихнего на русский. Знаешь, какая злость сразу появится!? – свое-то всегда больше будоражит.

Попробовали так.

И действительно, вроде лучше стало – бойчее, агрессивнее. Но все равно не дотягивало, не было нужного градуса злобного, чтобы прямо разум от возмущения закипал.

Тогда мой наставник спрашивает меня, прищурившись:

– А как у вас, коллега, позвольте полюбопытствовать, с сексуальной жизнью?

– Да все отлично, – усмехнулся я. – Тестостерон зашкаливает…

– Это хорошо, – говорит. – Тогда давай вот что сделаем. Придется тебе на какое-то время от этих глупостей отказаться… Ну, чтобы злее быть…

– Не, я не могу, – возмутился я. – Да вы что?! Я вообще тогда взбешусь.

– Вот это нам и требуется. Хочешь быть по-настоящему злющим, надо уметь жертвовать. Я вон лет тридцать уже без баб – и ничего, хлещу врагов, как молодой. Что тебе, в конце концов, важнее – твоя патриотическая деятельность или эти животные страсти? Выбирай.

…Через полгода на нашем канале мне уже не было равных по части злобы. И все кругом только дивились и завидовали – откуда во мне вдруг взялось столько яда и ненависти? Знали бы эти сытые разоблачители и обличители, чего мне это стоило!

И, конечно, самое мое большое желание теперь – поскорее бы, что ли, эти западники замирились с нами и установка на злобу кончилась…

Вот тогда уж я оторвусь…

Помню, в молодости, по примеру Чехова, начал я тоже выдавливать из себя раба. Даже медитацию такую специальную делал – расслаблюсь весь, как положено, и внушаю: «Я вам не раб… я свободен… я вас ничуть не боюсь» (то есть начальников моих, рабовладельцев)…

Но – куда там! Как только войдешь к ним в прохладненький кабинет – так все твои самовнушения мигом сдувает… И страх накатывает, и трепет, ну а ежели вдруг похвалят – тут уж предела радости нету…

И так – до самой перестройки было, пока наших господ почитания не лишили. Ну а вскорости я и сам рванул из этих служебных сфер, создал свою фирмешку – так что если и пресмыкался потом, то главным образом перед бабами.

И вот как-то недавно, спустя столько лет, приглашают меня вдруг, в числе других малых бизнесменов, на чай к одному очень могущественному господину, даже имя его называть без санкции не берусь… Позвонила от него какая-то милая девица, все объяснила, рассказала – сценарий, рассадку… А я человек осторожный, не раз битый, на всякий случай спрашиваю: