Лидия Алексеева - Удивительные сказки ниоткуда

Правдив и точен мой рассказ,
Я не обманываю вас.
Если ж кто мне не поверит,
Пусть сам поедет и проверит.

На Урале есть село,
Недалече от Перми оно,
Если на восток смотреть,
Это станция Кишерть.

Народ русский там живёт,
Река Сылва средь лугов течёт,
Вокруг горы в лес одеты,
Зимой белые и зеленеющие летом.

Среди села заброшенное озерцо,
С тех давних пор и проклято оно.
Старожилы вам его покажут,
Что мечеть стояла здесь, расскажут,

Что земля однажды не стерпела,
Мечеть с татарами всех вместе съела.
До сих пор о том земля как вспомнит,
Неожиданно вдруг вздрогнет

И провалится, бывает,
Все в селе об этом знают.
Озеро то жители обходят,
Никто и близко не подходит.

Рядом птицы гнёзд не вьют,
Оттуда воду не берут,
Бельё даже не стирают,
Лишь издали собаки лают.

И впрямь озеро то жутко,
С ним недопустимы шутки.
Не так давно подвыпивших два братца
Решили в озере том искупаться.

Сгоряча как в воду прыгнули,
Так навеки там и сгинули.
Из знатной были братья те семьи,
Водолазов вызвали искать их из Перми,

Но сколько ни ныряли те,
Не нашли парней в воде.
Глубоко как ни ныряли,
До дна даже не достали.

ЗДЕСЬ вам про тайные тропы расскажут,
Очень возможно, пещеры покажут,
Скрывались где Тимофей и Мария,
Разин Степан и многие другие.

Увидите Сылву своими глазами,
Возможно, услышите песнь её сами.
Там ветер качает, как прежде, ковыль,
Рассказано точно, не сказка, всё быль.

И я там была, у Сылвы сидела,
Мне она песнь свою дивную пела,
С гор на село сама любовалась,
Видела я, как земля улыбалась.

В подземной пещере сама побывала,
Бездонное озеро близко видала.
В селенье встречала и пьяных и трезвых,
Не видела только, чтоб в озеро лезли.

…В догонялочки играют,
Друг за друга задевают.
Все такие озорные,
Есть весёлые и злые,

Беленькие, маленькие,
Молодые, старенькие,
Очень, очень разные,
Все до одной прекрасные.

Они в ажурных кружевах,
Лучи солнца в волосах.
Слышат музыку их ушки.
В танце кружатся подружки.

Они вьются и резвятся,
А потом наземь ложатся.
Так лицо своё теряют
И уж больше не летают.

В кучу все сбиваются,
Сугробы получаются.
Теперь снежинок больше нет,
Вместе все зовутся снег.

Однажды шёл такой снежок,
Шёл он вдоль и поперёк,
Сыпались снежинки,
Слышались смешинки,

В воздухе кружились,
На землю ложились.
А одна снежинка всё летела
И падать вовсе не хотела,

Кружевами трепетала,
Что-то тихо лепетала.
Видит, девочка живая,
На ней шубка меховая.

Ещё на этой крошке
Шубка и сапожки,
Пуховый платочек.
Горят розовые щёчки.

Она глазками моргнула,
К снежинке ручку протянула,
И снежинка к ней прижалась.
Девочка залюбовалась:

«Ах, какая вся резная,
Изнутри блестит, сверкая,
Вот красивая какая!
Но почему-то тает».

Как к ручке тёплой прислонилась,
Так в каплю влаги превратилась.
А потом, клянусь вам, было,
Эта капелька застыла

И навек окаменела,
Но, по-прежнему блестела,
Осталась шестигранная,
Только, как стеклянная.

Тогда зажала её крошка
В своей маленькой ладошке,
Домой счастливая пришла,
Близко к маме подошла,

Свою ладушку разжала
И ей весело сказала:
– Мама, мама, посмотри,
Что в руке моей горит.

Мама голову нагнула,
На руку девочки взглянула,
Хоть ничего не увидала,
Но дочке все-таки сказала:

– Это сокровище побереги,
Сейчас подальше убери.
Положи пока в карман
И храни как талисман.

Девочка его всю жизнь потом хранила,
Играла в детстве с ним и часто говорила,
Показывала бабушке, сестре, братишкам,
Соседям, и девчонкам, и мальчишкам,

Показывала много-много раз,
Но не узрел никто алмаз.
Он так был мал, чист и прозрачен,
Совсем ничем не обозначен.