Валерий Брюсов: Избранные стихотворения

Эти знаменательные строки из стихотворения «Ночь» написаны поэтом в 1902 году.

Брюсову было присуще стремление объять в своем творчестве все времена и все страны. Он создает огромный цикл историко-мифологических баллад, где, проявляя редкостную эрудицию и вкладывая в каждое стихотворение частицу собственной души, рисует образы восточной, эллинской, римской, скандинавской древности. Поэта привлекают не только такие «властительные тени», «любимцы веков», как Александр Македонский, Юлий Цезарь или Наполеон, не только овеянные славой воители или мореходы. Нет, он воспевает и безвестных строителей римских дорог («На форуме»), и безымянного египетского раба, жалкого и униженного, но несущего в себе гордое сознание творца, созидателя вечных пирамид. Тема творческого труда, духовного дерзания и отваги человека пронизывает все лучшие страницы брюсовских книг. В удивительных стихах, озаглавленных «Хвала Человеку», Брюсов набрасывает захватывающую картину побед человечества над стихиями природы. В наши дни, когда мы стали свидетелями практического осуществления небывало смелой задачи — завоевания космоса, — с особым интересом читаются стихи Брюсова, где запечатлены его мечты о грядущем, о неизбежности будущих связей Земли с другими мирами. Поэт верил в то, что такое время не столь отдаленное. В своей статье «Эпоха чудес», опубликованной в 1918 году, он даже утверждал, что «попытка завязать отношения между человечеством и разумным населением соседних планет» должна стать очередным делом науки.

В 1917 году, в ответ на присланное Брюсовым приветственное стихотворение, Максим Горький писал: «Давно и пристально слежу я за Вашей подвижнической жизнью, за Вашей культурной работой, и я всегда говорю о Вас: это самый культурный писатель на Руси! Лучшей похвалы — не знаю; эта — искренна».

Жизнь Брюсова была действительно истинным подвигом труда. Начитанность и эрудиция поэта вызывали почтительное удивление у всех, кто с ним сталкивался. Многогранность его интересов была поразительна. О работоспособности Брюсова можно судить хотя бы по тому, что, прожив всего пятьдесят с небольшим лет, он выпустил восемьдесят своих книг. Если бы издать полное собрание сочинений Брюсова, оно составило бы несколько десятков томов. Валерий Брюсов писал не только стихи и поэмы, но и драмы, и прозу. Его повести и исторические романы, в частности, «Огненный ангел» — из жизни Германии XVI века — и «Алтарь победы», посвященный быту Римской империи IV века, не утратили своей художественной ценности и поныне. Знаток языков, Брюсов много переводил — в особенности любимых им латинских и французских поэтов, знаменитого фламандца Верхарна. Он создал целую антологию армянской поэзии в русских переводах, за что в 1923 году был удостоен звания народного поэта Армении. Брюсов был замечательным историком литературы и критиком, теоретиком стиха. Он усердно занимался изучением творчества Пушкина, Тютчева, Баратынского и других деятелей литературы, оставив глубокие работы о них. История культуры античного мира и эпохи Возрождения, время Пушкина в России, философия древних и новая философия, история математики, читаемая им специальным курсом в университете, наконец, средневековые оккультные науки, — все это входило в круг интересов Брюсова. Недаром один биограф поэта назвал его русским Фаустом. Страсть Брюсова к знаниям была неукротима. «Боже мой! Боже мой! — писал он в дневнике, перечислив все области наук, которые знал и которыми хотел бы овладеть. — Если бы мне жить сто жизней — они не насытили бы всей жажды познания, которая сжигает меня!»

Таков был этот замечательный человек. Обаяние умственной его силы, почти гипнотическое воздействие его облика на литераторов той поры отмечено многими мемуаристами. «Лицо очень бледное, с неправильными, убегающими кривизнами и окружностями овала, — описывал Брюсова по первой встрече с ним, состоявшейся в 1903 году, поэт и художник Максимилиан Волошин. — Лоб округлен по-кошачьи. Больше всего останавливали внимание глаза, точно нарисованные черной краской». «Обведенные ровной, непрерывной каймой», эти глаза, как казалось Волошину, словно обжигали своим огнем ресницы поэта. «В остром внимательном взгляде Брюсова, в его сдержанности и спокойствии чувствовалась огненность темперамента», — отмечал другой современник.