Клементина Бове - Ужель та самая Татьяна? [litres]

Тут – без подробностей. Поставим лишь три точки…

А мальчиков поезд увозит в Париж.

И Ленский трещит так долго…

«Послушай, дружок, что ты там говоришь?»

«Скажи мне, ну, как тебе Ольга?

Я знаю – ты много всего пережил,

И разочарован во многом;

Любовь называешь пустой тратой сил,

Но судишь ты жизнь слишком строго.

Скажи же – не правда ль, прекрасна она?

Красива, мила, и умна, и стройна?»

От затрудненья не нашёл Евгений лучше,

Зевнул в ответ и широко и звучно,

И только выдавилось из него:

«Ну, ничего она… эх, брат… да ничего».

Лицемерить Евгений не может. Но и доверия друга потерять не хочет.

Смотрит он грустно на Ленского сладкую рожу:

Друг ему Ленский – но истина, право, дороже.

«Да я ведь её толком не разглядел…

С Татьяной провёл я весь вечер.

Успели мы с ней обсудить сотню дел,

Пока наслаждались вы встречей».

«Дружище, прости!

Я оставил тебя.

Но так поступают, чертовски любя.

А вы с ней, наверно, скучали.

Сидели и просто молчали?

Но я – о своём…

Да скажи от души —

Не правда ль, мы с Ольгою так хороши…

Ты видел нас с Ольгою вместе?»

Евгений глядит свысока на него.

Слабак… «Она – именно что ничего;

И ноги, и уши на месте;

Но всё же скажу без обмана —

Будь я тобой, мне б нравилась Татьяна».

Тут уже разговор не клеится.

Ленский распутывает шнур у наушников.

Евгений думает: перемелется.

Просто я ненавижу двурушников…

Сочувствия требует дружба,

Но истина честности требует…

«Не думай, что я… ну уж бы…

Нет. Плохого выбора не было.

Тебе Ольга подходит, ты – ей…

Я же просто говорю: может, странно, —

Мне понравилась эта Татьяна…»

Тут едва слышное объявление по всему составу:

Хотя здесь остановки нет,

Поезд остановлен. Подозрительный предмет или несчастный случай.

Скоро отправится дальше.

Тут вспоминает Евгений, что станция есть «Милосердье»,

И рассыпается вдруг в комплиментах таких неуклюжих,

Что, если бы в мире был конкурс

на самый дурацкий подкат,

он бы поставил сейчас

рекорд планетарных масштабов.

Ленский же хмуро молчит, играя в айпод… И так до Парижа.

Но…

Час прошёл, идёт второй —

И оттаял Ленский мой.

Снова стал живым, весёлым:

На углу – кабак с танцполом!

Сахар, мята, битый лёд,

Ром и лайм зелёный, —

Вот и снова он поэт,

По уши влюблённый!

Не по вкусу Ольга? Что ж…

Вот они, разумные!..

Но ведь этим и хорош:

Говорит, что думает!

А Евгений пьёт дайкири.

Пусть всё сложно в этом мире!

Хоть ему и танцы – вздор,

А прекрасный он танцор.

И девчонки ничего…

Как весь мир качается!

Ленский хлопает его,

Где спина кончается.

Тетя старая учила

Малыша Евгения:

Отдыхай разумно, милый,

Но без вдохновения!

(Годы пройдут,

И Евгений, хоть редко,

Но вспомнит подчас это лето,

Лето взрывное и терпкое,

Пролетевшее как комета,

И поезд, вставший в лесу,

и внезапную Ленского хмурость,

Тот весь как тесто обмяк,

А Евгений подумал: вот дурость,

Как миг безмолвия тот мог встать между ними —

Ведь было отлично?

Нет – то предвестье трагедии,

Словно в театре античном.

Тронулся поезд судьбы,

казавшейся слишком счастливой,

Миг тишины нежданной сменился

рёвом локомотива.

Но тот миг молчанья —

он неизбежен был, чтобы

Судьбы ледяное дыханье

они ощутили оба.)

Это называется трагической иронией. Я хочу заострить на этом ваше внимание, чтоб вы поняли, как ловко история сварганена. Как тут реальность даётся внарезку в соответствии с законами фикшена. Заметьте, я вовсе не хвастаюсь – ведь не я это придумала.

А что до вдруг иссякшего фонтана,

И Ленского – в душе теперь он вечно хмур,

И ледяной зимы безмолвье между ними —

Ещё всё это ждёт нас впереди.

Пока же – Ленский счастлив и послушен,

Евгений – равнодушен,

А сестры ждут, поклёвывая ужин.

Всё вроде к лучшему, есть летний зной и тень,

И юноши у них бывают каждый день.

Вот Ольга с Ленским удаляются вглубь сада;

Оно естественно – чего ещё им надо?

Онегин же с Татьяною вдвоём;

И никакой проблемы в этом нет —

Ему Татьяна вовсе не противна .

А ей всё это – диво-дивно:

Кто этот человек? Загадочный кентавр,