Леонид Чернов - Профсоюз сумасшедших [Стихи и проза]

Словно язвы

На теле ночной синевы.

Я тащусь

Этой пущей

Верблюдом горбатым

В цепком капкане Москвы.

Я трублю паровозным гудком этих строчек

Прямо в уши разорванных болью дней.

Красной молнией бунтов

Чернильные ночи

Разостлались над скукой моей.

И всегда мне проклятое «бы» и «почти»

В этом грязном дырявом корыте-ль нести?

Знаю,

Что свет самой тусклой мечты

Ярче ярчайшей действительности.

И окончив работу — желудок наполнить —

Зажигаю огни своих глаз на Тверской,

И швыряю снопы фиолетовых молний,

Убивая тоску тоской.

И топча каблуком своей славы цветы,

Рысаков моей юности взмылить —

Потому что огни самой тусклой мечты

Ярче ярчайшей были.

И в душе моей пятна реклам по Арбату —

Словно трели бича на спине синевы.

Возвещая

Час пятый —

Умираю

Распятый

На перекрестках Москвы.

Июнь 1923. Москва.

Утопая в кипучей моче,

Где скрежещет огнями Арбат —

По из’езженным кочкам ночей

Расшвырялся по свету набат.

Пусть исступлённых стихов коса

Сбрить эту оспу спрессованных пней…

Мне ли, поэту, окурки сосать

Испепелённых дней?

Мне ли для юности строить гробы

Словно голодный индус,

Если на черном столе судьбы

Бит моей жизни туз?

И суждено-ль мне средь грома «распни»

Вспенив стихов кипяток —

Вымыть прогорклые дни

Как носовой платок?

Распахнувшись рекламой

О хламе

Мострест

Над потухшей кометой своей головы —

Добровольцем полезу на крест

Всех перекрестков Москвы.

Лишь бы земной

Измотавшийся Шар

Нежно притиснуть к груди

Лишь бы со мной

Вселенский пожар

Новых людей родить!

Дальше — хоть рельсы,

Хоть кожу виска,

Браунинг, пулей целуй.

Лишь бы белье этих дней полоскать

Ядом поэзных струй…

Июнь 1923.

Москва.

Хорошо вам, серенькие, тихенькие,

Каждый день на службах в жвачку слов влезать.

Вечерами — порцию Чехова и Киплинга

И жену покорную нехотя лизать.

Хорошо вам, люди серой масти! Вам мигнут десятки

парой желтых глаз —

И рассветом маленького счастья

Вам сверкает раскаленный час.

За сиденье в канцелярии вы купите

Дров, кровать,

И для нее — жену.

И ночами будете сосать умильно губы те,

Что раскрылись в первую весну.

Хорошо вам.

Ну а мне-то как же

В этих днях найти заветное кольцо,

Если каждый день морщинкой мажет

Потускневшее как зеркало лицо?

Если в топи дней

Загруз по горло весь я,

И до новых маков мне едва-ль дожить.

Ах, какая сумасшедшая профессия —

Перед каждым олухом открыть врата души!

Петь и знать,

Что песни (мои дети) — только ворох

Никому ненужных черканных бумаг.

Жить, любить и знать, что очень,

Очень скоро

Все-равно мне соскочить с ума.

Но не все еще сонеты

Перепеты,

И не всю Любовь швырнул Земле поэт.

……………………….

…Хорошо нам, граждане-поэты,

Покупать за кровь ботинки и обед!

Март 1923.

Третью ночь

Нашим бешенством пляшут бесстыдные очи,

Очумелым тайфуном у сердца —

Набаты и взрывы,

И лязги и стук.

Пусть для других это — вкусный постельный кусочек,

Для меня — Магдалина, Пришедшая ночью к Христу.

Соскочивши с ума, мы у жизни легенду украли,

Цепи с ночи сорвали,

Блеснули уйти в Навсегда.

В серых сукнах недель

Менестрель

С гениальной актрисой сыграли

Перевитый огнями безумный последний спектакль.

Разве важно, что я — Дон-Кихот и игрушечный рыцарь?

Я же знаю, что стоит мне в Мир прокричать—

Сотням девушек пальцы кусать

И в истерике биться

От пылающей зависти к нашим угарным ночам.

Наши крики плетутся призывным узором фазановым,

Раскалённая сталь наших тел —

Ни стоять, ни лежать, ни сидеть.

И когда опустился шурша примелькавшийся занавес,

Вместо нас—

Только пепел сгоревших живыми людей.

Вы ушли как и те…

Как десятки, как сотни, как тысячи…

Будет снова мне сердце кровавить весна.

Но резцом Вашей страсти на многие месяцы высечен

На надгробии сердца кроваво-уродливый знак.

Вы ушли —

И усталые стуки реже.

И какое мне в эту минуту до гибнущих в буре Европ,