Махтумкули - Избранное

Ум, воля, страсть вскипели вдруг все трое,
Душа взметнулась, не сдержать порыв…
Остановись! — Твой край перед тобою,
Средь роз блаженствуй, горе утолив.

Сядь, отдохни, — вокруг трава медова,
Не горячись, — жить не начать нам снова,
Не разрушай, ярясь, родного крова,
Жизнь — миг один. Мираж далекий лжив.

Мы в этом мире — как во вражьем стане,
Щадить пришельца долго он не станет:
Глаза завяжет, и в игру затянет,
И выпроводит, ловко обделив.

Знай, будет шахом — кто приравнен к слугам,
Рой гурий, яства — все к его услугам.
Попользуется вечным он досугом
В раю, при жизни это заслужив.

Сгибают небо, потрясают страны,
Поднять себя не могут все ж титаны.
Не может, пятясь, волк догнать джейрана,
Слон связан волоском, стоит застыв.

Махтумкули, подумай на досуге:
Когда б сам бог стал править суд в округе,
Комар слона б привел, чуть жив с натуги,
Гиганту обвиненье предъявив.

Меня влечет покинуть тесный кров,
Но нету крыльев, чтоб летать, что делать?
В ученых книгах много мудрых слов.
Мне их значенья не понять. Что делать?

Познанье — море; глубоко оно,
Мне дна его достичь не суждено.
Искрится в кубках мудрости вино,
Вина того мне не вкушать; что делать!

Я запах винный слышу все острей.
И мне б пригубить чашу поскорей,
Но предо мною дом, где нет дверей,
И некуда мне постучать. Что делать?

Гора ль, низина, мне дороги нет.
Где смысл, где слово — не найду примет.
Не отличу, где путь, где ложный след,
Куда бежать, чего мне ждать, что делать?

Фраги, я и достоинство, и честь,
И все бесценное, что в мире есть,
Взял на корабль, чтоб плыть; куда? Бог весть.
Но якоря мне не поднять; что делать?

Коль ты не близкий мой, не задушевный друг,
Ты не поймешь меня, взглянув лишь на мгновенье;
Но мудрый, вслушавшись, уловит сердца стук
И догадается, какие а нем томленья.

И сам не в силах я понять, кто я такой!
Увы! Я жемчуга не мог вобрать душой!
Но, что б ни сотворил со мной создатель мой,
К нему я возношу мои благодаренья!

Иной с презрением взирает на меня,
Слух от моих молитв с опаской отклони,—
Но есть хлеб мудрости, есть благодать огня!
Согреюсь и поем, быть может, в некий день я!

Пока же счастлив будь, что ешь ячменный хлеб;
Жизнь коротка, пойми: уже зияет склеп;
Дух рвется к небесам, но он бескрыл и слеп,—
Не выбраться вовек из пропасти паденья!

Ах, долго ли, Фраги, стонать под властью зла
И гневу правому подрезывать крыла?
А юности весна уже давно прошла,
И старости зима близка, и нет спасенья!

Не пресытился мир потаенною горечью слез,
У меня в пламенеющем сердце сто тысяч заноз.

Слишком долго я спал, не гулял я в моем цветнике.
Поглядел поутру — не узнал увядающих роз.

И сказали мне розы: «Садовника мир полонил,
За высокие горы и синие реки унес».

И темницу его по горам я искал, как Меджнун,
И гонимою ланью с откоса взбегал на откос.

У темничных ворот, обессилев, упал я, и страх,
Словно ветер, коснулся моих поседевших волос.

И султану темницы я вымолвил: «Освободи!»
И слова его были исполнены ядом угроз.

И султан повелел: «Заточите раба моего!»
И Фраги захлебнулся нахлынувшей горечью слез.

Веселье мне было отмерено скупо,
Мне сердце обиды и беды сожгли;
Дрожит мое тело, как тело Эюпа;
Я ранен, а вы мне помочь не пришли.

По горным жарою обугленным склонам
Бездомный изгнанник влачится со стоном.
Под взором возлюбленной — в сердце сожженном
Над жгучей золой расцветет гюль-гюли.

Пшеницу посеяв, пшеницу пожнете;
А вы, как бесплодные трутни, живете.
Бессмысленный мир пребывает в заботе:
Разрушив чертоги, растит ковыли.

Слезницы мои переполнены кровью.
Израненный горем, недужный любовью,
Прохожих зову к моему изголовью,—
Не видно жалеющих Махтумкули…