Александр Васильев - Сплин. Весь этот бред [litres]

Повсюду разбросаны вещи, совсем на слова и на буквы рассыпались книги повсюду

Мне снилось, что кто-то идет без зонта, босиком, под дождем, на ходу проклиная простуду

И время идет, и дождь продолжает идти, и человек продолжает шагать

Наш поезд давно никуда не идет, это прямо под ним громыхая несется дорога

Избавьте меня ради Бога от этого чувства, которое мы называем тревога

Пишу тебе из пасмурных краев

Где дождь наполнил город до краев

Водой, в которой все отражено

И все не превращается в вино

Пишу тебе из северных широт

Живая рыба здесь мертвее шпрот

Здесь лужи – треть вода и две – бензин

Здесь вечно не контачит карта сим

Пишу тебе из южных берегов

Где тесно на Олимпе от богов

Где пляжи опустели в октябре

Где все напоминает о тебе

Пишу тебе из тех монастырей

В которых нет ни окон, ни дверей

Нет ничего, и честно говоря

Что нет и самого монастыря

Пишу тебе, и глядя на закат

Как человек, отдавший жизнь за так

Смотрю, бросаясь в жар или в озноб

Как падает на землю небоскреб

Пишу тебе поверх кирпичных стен

Пишу на новгородской бересте

Так пишут на обрывках, на клочках

Слепясь, что без очков и что в очках

Пишу тебе, что я лечу домой

Что скоро расставания долой

Пишу, покуда красный светофор

Пишу, пока не кончится айфон

Любые вещи превратятся в хлам

Никто не помнит, кто построил храм

Такая жизнь – не сахар и не шелк

Здесь помнят лишь того, кто храм поджег

Постскриптум. Я пишу тебе, пишу!

Привет тебе! Тебе – и малышу!

Так долго строить храм и сжечь за миг

Лишь может тот, кто этот храм воздвиг

Сегодня Джа играет джаз

И это наш последний шанс

Чтобы увидеть старика

Пока не скажет Джа: «Пока!»

Сегодня Джа играет джаз

А завтра Родину продаст

Хотя кому она нужна? —

Об этом знает только Джа

Сегодня Джа играет джаз

И это наш последний шанс

Чтобы увидеть старика

Пока не скажет Джа: «Пока!»

Осень была дождливой, полна тумана

Кит приходил ночами из океана

Мы познакомились, каждую ночь болтали

Все это долго и тщетно держали в тайне

Кит стал мне лучшим другом. Однажды утром

Люди пришли за ним с китобойным судном

Я это видел с нашего с ним причала

Кит закричал – и кита не стало

Она была так прекрасна

Что у меня нет слов

Она как будто явилась

Из песен, из книг, из снов

Она сказала: Не смейте

На меня так смотреть

Ведь я не боюсь смерти

Потому что я и есть – смерть

И я так рассмеялся

Я сказал ей: Глядя на Вас

Мне хочется с Вами выпить

И пригласить на вальс

Она сказала: Не лезьте

Чтоб потом не жалеть

Ведь я не боюсь смерти

Потому что я и есть – смерть

Я не знал, что и думать

Не сошла ли она с ума

Как так может случиться

Что есть она смерть сама

Она сказала: Не верьте

Глазам – в них начнет темнеть

И я не боюсь смерти

Потому что я и есть – смерть

Меня бросило в холод

Тут же накрыв жарой

Я не мог и представить

Что смерть может быть живой

Она сказала: На свете

И не такое есть

И я не боюсь смерти

Потому что я и есть – смерть

И она развернулась

И медленно вышла вон

Лишь сказав на прощание:

До встречи, до лучших времен!

Еще сказала: Не смейте

Обо мне здесь скорбеть

Ведь я не боюсь смерти

Потому что я и есть – смерть

Давным-давно, с тех самых пор

С самих истоков мироздания

Здесь заплетаются в узор

Проспекты, улицы и здания

И с высоты небесный хор

Поет нам на одном дыхании

Давным-давно, с тех самых пор

Здесь виден свет на расстоянии

Здесь заплетаются в узор

Проспекты, улицы и здания

И с высоты небесный хор

Поет нам на одном дыхании

Давным-давно, с тех самых пор

С самих истоков мироздания

Здесь заплетаются в узор

Проспекты, улицы и здания

И с высоты небесный хор

Поет нам на одном дыхании

Выбрали путь – и ни разу с пути не сбились

Знали, что путь будет долог, тернист, извилист

Знали и шли. Все как один. Молились

Переходя Урал, уходя восточней

Все удаляясь вглубь от родимых вотчин

По дорогим пенатам скучая очень

Нет никакой Москвы, никакого Рима

Есть лишь одна тайга, и над ней – Ярило

Если Ярила нет, то тогда – могила

Тот, кто идет в тайге, – то гребец, то лыжник