Светлана Сурганова - Всё сначала! [litres]

Как каждый человек, я время от времени задумываюсь о смерти. Нет, я не сторонница ее идеализации, героизации и уж тем более романтизации, но излишне драматизировать тоже не склонна. Скорее, мною движет любопытство. Что может быть сильнее и интереснее смерти – только жизнь. А самое важное событие в жизни – это смерть и то, как и с чем ты подойдешь к этому событию. В существование потустороннего я верю, как в закон сохранения энергии. Мне видится, что душа, попрощавшись с телом, становится частью бытия, находит свое продолжение в другом измерении. ТОТ и ЭТОТ свет – две составляющих единого.

Если выпало тебе испытание – пройди его достойно, извлеки уроки, помоги своим примером другим и спокойно, с улыбкой, когда настанет час, уходи. Как у Робина Шармы: «Сынок, мир радовался твоему появлению на свет, а ты при этом плакал. Проживи жизнь так, чтобы мир плакал, когда ты, исполненный радости, покинешь его».

Не единожды постояв у черты, я перестала загадывать наперед. Но вот что совершенно точно ощущаю, как после упрочилась моя взаимосвязь с тонкими материями. Это не видения, не предсказания и не вещие сны, а ощущение некого куратора, который меня сопровождает и приглядывает за мной. Наверное, у каждого такой «товарищ» есть, его иногда называют ангелом-хранителем, иногда Богом. Пожалуй, он мой самый близкий и понимающий друг.

Я всю жизнь в кого-то жила…

В саму себя некогда было.

Слишком наполняли меня чужие, нет, не чужие, близких и любимых мною людей заботы и проблемы.

Я как хамелеон – принимала цвет окружающей среды. Я начинала любить то, что любили они. Я слушала и читала то, что слушали и читали они. Мое образование и знакомство с жизнью происходило через их жизнь. Это были мои поводыри.

И вот я выросла. Поводыри стали уходить от меня. Или я от них. Кто неосознанно, кто целенаправленно. Кто-то умирал во мне, кого-то я убивала в себе сознательно. И вот я осталась одна. На что опереться, не знаю, потому что меня-то и не было. Я была в них. Их не стало. И не стало

меня. Только воспоминания. И только слова, рожденные во мне ими. Кто родит меня? Кто прорастет во мне. Я не привыкла. Мне страшно. Я —

пустота. Немота в квадрате комнаты. Мертвая тишина.

Меня нет. Я закончилась с ними. Других не дано. Я никогда не

смогу кого-нибудь так сильно полюбить. Ушла (вернее убита) детская привязанность. Но мне по-прежнему катастрофически

не хватает рядом взрослого, сильного, мудрого, а значит, доброго и снисходительного учителя.

Помню, лежа на реанимационной койке, я представляла, что наша жизнь – книга. Закончился один этап, мы с чем-то расстались, перевернули страницу, началась следующая, с нового абзаца… Что бы ни случилось, нужно помнить, что и это очередная твоя страница в жизни, которую ты скоро перелистнешь. Если не сможешь сам, тебе помогут. Душа вообще не умирает, не исчезает, она просто путешествует…

Мое имя – восхищенье! Любованье и

отклик. Мое имя – вглубь,

пуля навылет. Мне имя – Стремление.

Ты – моя смелость, мой азарт, мой полет – все признаки жизни.

Сегодня мне подарили тюльпаны.

Так здорово, что даже не рассказать словами! Я спросила у того, кто подарил мне цветы: «Как ты догадался, что мой любимый цветок – тюльпан?» А он мне ответил: «Я закрыл глаза и представил тебя, а потом – цветок, это оказался – тюльпан».

13.12.1991 г.

Боюсь,

боюсь,

боюсь

Всего на свете:

тебя обидеть,

ранить подорожник,

споткнуться о сороконожку.

Боюсь за тебя…

Не болей, прошу!

Не умирай, молю!

Мой страх разрушит ночь с тобой!

Наступает ночь. Разобрана постель. И вот кажется – впереди целая вечность, которая дает возможность сформулировать дневные черновики мыслей. Нет, пожалуй, черновиками их назвать нельзя. Ну, во-первых, они вовсе не черные, а скорее – бежевые, а во-вторых, этот мысленный черновик в бесконечное количество раз превосходит все имеющиеся мои письменные бумажные чистовики. Как мысленное сделать очевидным и соответствующим мысленному? А?

Я потихоньку начинаю чувствовать потребность в высказывании своей точки зрения на некоторые проявления жизни. Но эти чистые странички магически действуют на меня. Как только шарик ручки прикасается к белому листу с той целью, чтобы записать сделанные за день выводы и наблюдения, голова и ее содержимое становятся такими же белыми, т. е. пустыми. И как с этим бороться, я просто не знаю. Ну, вот – пустоголовая, тупая и безграмотная девица опять марает страницы.