Константин Вагинов - Песня слов

В Российском государственном историческом архиве, в коллекции документов разных лиц, изъятых из сейфов частных банков и кредитных учреждений, чудесным образом сохранился паспорт Адольфа Самойловича Вагенгейма – деда Константина Константиновича Вагинова [47]. Благодаря этому паспорту удалось получить ряд сведений не только о нем, но и о членах его семьи.

Адольф Самойлович был лютеранского вероисповедания, родился 24 сентября 1835 года; в паспорте указано имя его жены – Бетти Семеновна (24 декабря 1843 – не позднее 1902). Кроме сына Константина, он имел по крайней мере еще трех детей: Николая (28 июля 1873 –?), Сергея (16 марта 1875–1941, Актюбинская обл.; расстрелян [48]) и Софию (20 июня 1870 – ок. 27 октября 1938, Франция [49]). В 1858 году Конференция Императорской Санкт-Петербургской медико-хирургической академии «по произведенному на законном основании испытанию» выдала Адольфу Самойловичу диплом практикующего дантиста [50]. В 1901 году, согласно адресной книге «Весь Петербург», он проживал с семейством в собственном доме, на Невском, 67. Его родной брат Людвиг Самойлович Вагенгейм (1840–1884) тоже был зубным врачом и проживал в собственном доме, на Мойке, 42. Легенда о том, что один из Вагенгеймов лечил А. С. Пушкина и В. Ф. Одоевского [51], в ходе наших разысканий не подтвердилась, зато точно известно, что Людвиг Самойлович Вагенгейм лечил И. А. Гончарова [52].

Ф. М. Достоевский в «Записках из подполья» (1864) упоминает «всевозможных Вагенгеймов» [53], указывая тем самым на обилие дантистов с этой фамилией, практикующих в столице. А. Ф. Кони в воспоминаниях о петербургском быте 1850-х годов также отмечает «очень много вывесок зубных врачей с плодовитыми фамилиями Вагенгеймов и Валлерштейнов» [54]. Судя по «Всеобщей адресной книге Санкт-Петербурга» [55], в середине 1860-х годов в Петербурге было восемь дантистов по фамилии Вагенгейм. Установить родственные связи между ними по скупым сведениям из адресных книг и некрополей даже предположительно далеко не всегда представляется возможным. Возникает странный эффект обратной перспективы: кажется, что людей с фамилией Вагенгейм в исторических источниках встречается тем больше, чем больше исследователь удаляется в своих разысканиях к началу XIX века. Тем не менее известно имя единственного Самуила Бернардовича Вагенгейма, который жил в Санкт-Петербурге в 1830–1850-х годах и занимался зубоврачебным делом, что традиционно было потомственной профессией [56]. Известно, что он был почетным придворным зубным врачом и среди прочих авторитетных специалистов консультировал в Максимилиановской лечебнице со времени ее основания в 1850 году [57]. Вряд ли можно сомневаться в том, что этот Самуил Вагенгейм был сыном Бернарда (Берндта) Вагенгейма, «почетного зубного врача при высочайшем дворе и разных императорских заведениях» [58], практиковавшего в Санкт-Петербурге, автора весьма прогрессивного для того времени специального руководства по своей части, выпущенного в 1838 году [59].

Таким образом, генеалогическое древо Константина Вагинова выстраивается до прапрадеда. Не исключено, что Берндт Вагенгейм и был первым представителем этой ветви носителей фамилии, оказавшимся в России [60].

В январе 1997 года в петербургской газете «Pulse» появилась большая публикация под броским заголовком «Последний осколок империи», посвященная столетнему юбилею петербургской жительницы Наталии Александровны Гиршфельд [61]. Журналистка Эмилия Кундышева, ничтоже сумняшеся сравнив престарелую даму с «драгоценной шкатулкой, забытой в пылу тотального шмона», с пафосом расписывала привычки, свойственные, по ее мнению, представительнице «имперского Петербурга»: «Пять лет назад она еще работала во вневедомственной охране, в восемьдесят с небольшим играла в свой любимый теннис, кофе всегда пила в „Европейской“, и в те времена, когда кофе стоил сорок копеек, оставляла на чай два рубля <���…>… Два раза в неделю к ней являются монашенки ордена святой Терезы делать уборку, раз в месяц приходит парикмахерша, которая причесывает ее уже сорок лет, а к своему дню рождения она каждый раз заказывает портнихе новое шелковое платье» и т. п.

Мое внимание в статье привлекло описание прапрадеда («с пышными седыми бакенбардами») и прапрабабки («в черном платье с белыми кружевными манжетами») героини репортажа, которые глядели на журналистку из «манерных барочных рам». Оказалось, что на портретах – предки Н. А. Гиршфельд, носившие фамилию Вагенгейм: «Она называла его „мой старый Вагенгейм“… Он был зубным врачом при дворе Николая Первого… Он был очень добрый. Однажды обнаружилось, что гувернантка украла столовое серебро. Когда встал вопрос заявить на нее в полицию, он сказал: „Не надо. Она взяла, потому что ей было нужно“…»