Тихон Чурилин - Весна после смерти

Сквозь сеть вьюги,
Сквозь свод дуги,
– Красные, красные в небе круги.

  В поле один
  Желтый вагон.

  Динь, дин, динь
    – Динь.
    Тихий звон
    О тебе, паладин.

В узком переулке
Старый небоскреб.
Плиты здесь как гулки…
– Переулок гулок.
Гулок, гулок, гулок
Словно склеп, где гроб.

И слепая дама
Ищет двери храма –
Входит в небоскреб.

А из двери храма
– И не видит дама –
Тащат темный гроб.

Панихиду отпой
  По мне.
Тихо мальчик слепой
  По намокшей стене
   Доберется ко мне,
  На скамью на мою… на кутью.
   Смерти сердце мое
      Отдаю.
  Странно резвой, нетрезвой, рукой
   Остановит сердце мое
    Перебой.
    Ой…
   Слышим: глуше прибой.
      Пой –
    Упокой душу раба.
    Ты ко мне? Ты слаба…
       – Аааа!

  Белый зал наш золотой был,
  Когда жили-были я и ты.
  Мир нас забыл,
  Завитки завились кругом темноты.

И на красном клавире никто не играл больше,
  Никто в мире.
  Горше, больше
  Нет счастья в мире,
  В мире мира, пустом,
 И теперь, при свете, мы снова с тобой вдвоем.
   Ты – только одна рука.
   Только свеча сияет пока.
 И, вот – кавалер Глук – только одна рука –
  Опять с тобой, с нами – мы втроем.
   Ог-ро-о-омный дом!
  Огромный наш, золотой, наш, дом –

     Мы втроем в нем

И на красном клавире, на котором никто не играл больше, –
     Никто в мире –
Горит солнце… Золотой зал горит, один в мире.
     Один в мире!

Я упал… Я плачу – в темноте я не могу больше.

Подымается, подымается лифт
 На четвертый этаж.
  Я счастлив!
 Тебе, к тебе! – счастливый раж
  Уже третий этаж.
   Вдруг – стоп!
   – Остановился
    Лифт.
    Покрылся
     Лоб
 Холодным потом., я счастлив..
   В лифте один
     Я.
   Динь, динь – дин…
   – Погребут меня
   Среди бела дня.
    А теперь
     Я один. –
 Остановился… – закрыта дверь. –
   Задыхаюсь теперь…
   Откро-ойте дверь!..
    Умираю…
   Баю, баю.
   Динь, динь – дин…
   Мертвый в лифте один.

Я смотрю в витрину антиквария
– Там турецкий старый странный пистолет.
Рядом шелк, дощечки для гербария,
И чайничек, которому сто лет.

Да – я думаю – в день радости Прекраснейшей,
– Хорошо взять в руки этот старый пистолет.
И во тьме, на дне, на дне ужаснейшем,
Радостно смертельно побледнеть.

Зазвонят звонками телефонными
Прибегут, поднимут прежде странный пистолет.
Запечатают печатями коронными.
И останется один поэт.

  Прощай, Ра!
    – Солнцу.
  Прощай, Ра!
    – Рахили.
Потемнело крошка-оконце
  – Щель в могиле.
   Стемнело..
А солнце… о, солнце!.. а жизнь оживела
  – В весеннем пуху.
  Весна наверху.
    Весна…
Я чую: немеет, немеет десная.
  Прощайте, Надежда –
    Надежде,
    (как прежде)
Урод умирающий, нежный невежда,
 У которого сгнила вся одежда.