Евгений Гребёнка - Поэзия народов СССР XIX – начала XX вв.

Каждый, наверное, скажет
То, что обычай велит.
После ж — не вспомните даже,
Где я в могиле зарыт.

Прощай, прощай! Навек избавлен
Ты от заботы от людской.
И, на земле людьми прославлен,
Ты под землей нашел покой.

Народным горем удрученный,
Ты с нами прожил много лет.
И нам светил средь ночи черной
Твоей души и сердца свет.

Всю жизнь любил ты горы эти,
Стремился бедных защитить,
Так чем же нам тебе ответить,
Чем память нам твою почтить?

Все, как один, пойдем мы к свету —
К тому, что ты зажег во мгле.
Но горе нам, что больше нету
Тебя, живого, на земле.

Глянул вниз пастух с обрыва, —
  Глаз не мог отвесть:
Плыло облако лениво,
  Белое, как шерсть.

Он в мечтах своих унесся
  К облаку тогда.
Крикнул на краю утеса:
  «Прыгну я туда,

Пусть пасутся на закате
  Овцы надо мной, —
Я посплю на этой вате,
  Белой, шерстяной…»

Над обрывом наклонился,
  Крикнул: «Гоп!» — и вдруг
Полетел, как мяч… Разбился
  Вдребезги пастух!

С песней крестьяне проходят ущельями,
Но обрывается песня косца:
Глядь, — на дорогу из горной расщелины
Череп упал и рука мертвеца.

Шутят крестьяне: — Видать, запустелые
Наши дороги бедняге должны!
Челюсти черепа белые-белые
Мертвой усмешкою обнажены.

Облит закатом, он блещет, как золото.
Смотрят глазницы, подобно очам…
Вдруг ядовитою струйкою холода
Страх пробежал у крестьян по плечам.

«Люди! — отшельник сказал из пещеры им.
Что у вас там?» — Вот, хотим угадать,
Кто потерял этот череп ощеренный:
Доблестный муж или честная мать?

«Экой народ! Вы глупее, чем перепел! —
Старый отшельник воскликнул шутя. —
Кто был хозяином этого черепа,
Вмиг разгадает теперь и дитя!

Всем нам особые свойства завещаны,
Каждому нраву — примета своя.
Кто же, скажите, не знает, что женщины
Перед поминками не устоят?

Чтобы узнать, то мертвец иль покойница,
Надобно крикнуть: — Вон тело лежит! —
Череп мужчины и с места не тронется.
Женщины череп стремглав побежит!»

Мало крестьяне поверили этому:
— Видно, смеется над нами старик! —
Но пренебречь не посмели советами
И над находкою подняли крик:

— Слава Хамбитте и царство небесное!
Как он, бедняк, умирал тяжело!.. —
В черепе вдруг что-то щелкнуло, треснуло,
И покатился он тропкой в село.

Делу — свой черед.
Детям — мать, уход.

Стадо — пастухам.
Пастбище — стадам.

Ржи — о жницах весть.
Хлебу с солью — честь.

Малый грех — прощай,
Сердцу — ласку дай.

Время — врач тоски.
Буйным — синяки.

Всем лентяям — кнут.
Шустрым — рыба в пруд.

Желтеют, темнеют
Трава и кусты,
На скатах щербатых
Туманы густы.

Вот сжали, убрали
Мы хлеб наконец;
Колотят, молотят…
Стричь будут овец.

Садами, стадами
И хлебом полна,
О, как ты богата,
Родная страна!

Когда б с порога песнею
Я обратился б к вам:
«Хадзаронта, хозяева,
За вас я жизнь отдам!»

Когда бы ты на голос мой
Вдруг вышла на порог,
Чтоб на тебя одним глазком,
Мой свет, взглянуть я смог.

Когда бы ты явила мне
Улыбку чистоты,
Когда бы ты с доверием
Спросила б: «Кто же ты?»

Тогда бы, взявши за руку,
Сказал тебе в ответ:
— В тебя влюбленный, любящий, —
Тот самый я, мой свет!

Если б запеть мне, как нарту [239] Стр. 539. Нарт — воин-богатырь в восточных сказаниях. , умело,
Если б звучал до небес мой фандыр [240] Фандыр — лира. ,
Я бы позвал всю вселенную смело,
Пусть мое горе услышит весь мир.