Евгений Гребёнка - Поэзия народов СССР XIX – начала XX вв.

Поднимаются к небу и стрекот и аромат,
Прочертив полосу, словно новой кометы хвост,
На песке вместе с волнами тают слезинки звезд,
И костры златогривые вдоль берегов горят.

Ах, как лихо бежит по арыку к садам ручей,
С чьей-то песней сплетая напев торопливый свой,
Ветерок, налетев, рукоплещет ему листвой,
Месяц светит ему, разметав серебро лучей.

Люди рушат запруды, течет и течет вода, —
Пьют розарий, тутовник и поле и огород.
Два удара мотыги — и новый поток поет,
Извиваясь змеей, поспешая бог весть куда.

И уже меж стволов не земля, а речной затон.
— Хватит! — кто-то кричит, — как бы лишку не натекло! —
Жирно чавкает ил, да по гальке скребет кайло…
«Хватит!», «Хватит!», «Довольно!» — несется со всех сторон.

В винограднике девушка, что-то поет она,
А садовнику мнится — над люлькой тоскует мать…
Плоть земная готова в страданьях добро рожать,
Вожделенья и страсти свои утолив сполна.

Где-нибудь у горы крутой,
Близ тропы годами пустой
Мне бы хижиной стать простой.
И при солнце и при луне
Поджидать бы путника мне;

Зазывать бы мне на постой
Тех, что едут не большаком,
А тропой от звезд золотой,
И для них, дымя очагом,
Пищу греть на своем огне…

Зазывать бы мне на постой
Тех, кто мимо бредет с мешком,
И, пришедшим ко мне пешком,
Воздавать за привет простой.
Воздавать за привет простой
Жаркой печью, вином, едой,
Поднося от своих щедрот
Свежий хлеб и душистый мед.

Сладко было бы слушать мне
При трескучем живом огне
Песню ставшего на постой,
А потом при немой луне
Снами вскармливать в тишине
Душу ставшего на постой.

Сладко было бы мне, едой
Наполняя мешок пустой,
Вспомнить утром о песне той,
Постучавшейся в дверь ко мне,
Повздыхать, погрустить чуть-чуть, —
Как-то дальше отыщет путь
Постучавшийся в дверь ко мне.

Мне б зимой в снегопад густой
С неистраченной добротой
Гостя ждать у тропы крутой.
И того, кто тропою той
С гор спускается при луне, —
Провожать к столу прямиком,
Я все это видел во сне.
Быть столом и быть очагом
Подошло бы, наверно, мне.

Нет, не сладить уму с мечтой,
Быть бы мне близ горы крутой,
У дороги всегда пустой
Горной хижиною простой,
Ждущей путника на постой.

Задержите на час полет в высоте,
Поглядите на скорбь мою, журавли.
Вы куда и откуда стремите полет,
В облаках величаво трубя, журавли?

Здесь, под вами, чернеет разрушенный кров!
Пролетайте над ним, как тень облаков!
Вы летите над гнездами ястребов,
Сберегите в пути себя, журавли!

Я, живя на чужбине, надежду таю;
День и ночь я о родине слезы лью.
Я, как вы, чужестранец в чужом краю,
Вдаль я вас провожаю, скорбя, журавли!

Я люблю ее пастбища, водную гладь,
Хоть бы раз мне лицо ее увидать!
Может, вы мне хотите о ней рассказать
Шумом крыл и наклоном шей, журавли?

Я — Закир! Мне огонь пожирает грудь,
Передайте мне весть иль хоть что-нибудь!
И сердца, вас ведущие в дальний путь,
Пусть не будут грудой камней, журавли!

Все ль ты ей передал, о зефир, когда
Ты в садах пролетал? — Что она отвечала?
И когда о глубокой печали моей
Ты в деревьях шептал — что она отвечала?