Евгений Гребёнка - Поэзия народов СССР XIX – начала XX вв.

Лбы в поту: трудна работа,
Люди лакомства хватают,
За щеки они, за обе,
Все, что схватят, уплетают!

И становятся нам слаще
Яства, и тепло, и речи,
Лампа что костер пылает,
И слепят огнями свечи.

Развязались языки, —
Любо поострить народу,
Наконец, — прости, всевышний, —
Раскрываем карт колоду.

Проигрыш? Иль повезло?
Увлечен, как все, игрою,
Слышу все ж: стучится в ставни
Груша зимнею порою:

«Ой, хозяин, мне темно,
Ой, мне горько жить на свете!
Хлещет голую меня
Прутьями моими ветер!»

Карты надо тасовать,
Но в душе — тоска, надсада.
Еле слышно я вздыхаю:
О, как жаль, как жаль мне сада!

О далекие, полные света года!
Отлетела, как сон, ваших дней череда.
Я же, верно, не стану иным никогда,
Не гонюсь я за сменой времен.
Я все тот же всегда.

Я ушел от людей, суетой утомлен.
Вы дивитесь, что жив я, как встарь, как тогда?
Я все тот же всегда.

Я печальной судьбою своей заклеймен,
О, да будет щитом мне надежды звезда!
Я все тот же всегда.

Убегает надежда, напрасен мой стон…
Лучше смерть, если нет упований следа.
Я все тот же всегда.

Я единой единожды отдан в полон,
Я служу ей, не ведая рабства стыда,
Я все тот же всегда.

Жаль мне тех, кто на верность, как я, осужден.
Это рыцарство наше не стоит труда.
Я все тот же всегда.

А она обо мне и не помнит, горда.
Все же, где бы я ни был, я с ней навсегда.
Я все тот же, пусть годы бегут, как вода.
Не гонюсь я за сменой времен.
Я все тот же всегда.

Главой над Понтийским встает побережьем [127] Стр. 334. Главой над Понтийским встает побережьем — то есть над побережьем Черного моря; Понт Евксинский, букв.: «гостеприимное море» — название Черного моря у древних греков. ,
Скалистой стопою на Каспие свежем,
Простерт меж морями Кавказ-Голиаф [128] Голиаф — легендарный богатырь, филистимлянин из города Геф. ,
Все дивные дива творенья собрав.

Там — грохот обвала, здесь — праздник природы.
По скатам ребристым, по глыбам породы
Свирепые реки, сломавшие льды,
Несут орошенье в поля и сады.

Закутанный тучей шелом великана
Сверкает резьбой ледяного чекана,
Но время наступит, и рухнет шелом, —
Лавиною скатится в горный пролом.

Скольженье, мельканье, таинственный трепет…
Там вьюга чудовище странное лепит,
Там новая вьюга столбом завилась
И прянула в бездну, исчезнув из глаз.

Ревет ураган, и туманные клочья
Влачатся, и утро становится ночью.
Гляди, — затрещала земная кора,
И хлябью потока разверзлась гора.

Там лес строевой закачался под ветром,
Дорога обвалом засыпана щедрым.
Один только высится кряж голубой
И распоряжается жизнью любой.

Но выглянет солнце, — и в отблесках ранних,
Здесь гул водопада, там льда многогранник,
Создания нечеловеческих рук
Алмазом и золотом вспыхнули вдруг.

Любая былинка — творенья частица.
Жизнь искрится, блещет и жаждет вместиться
В цветочных кошницах и сочных плодах,
На склонах кудрявых, в зеленых садах.