Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ десятый. Стихотворенія [Старая орфография]

Намъ встрѣтилась чаща колючихъ кустовъ,
Слѣды тамъ внезапно исчезли,
И вѣтви сплетались, какъ плотный покровъ,
И дерзко навстрѣчу намъ лѣзли.
Онѣ насъ ловили, какъ частая сѣть,
Въ лицо намъ хлестали, какъ тонкая плеть.

И лѣсъ намъ попался. Онъ росъ по буграмъ,
Но лучше дорога не стала.
Болото упрямо тянулось и тамъ,
Болото деревья питало.
Сквозь мхи посылало невидимый стокъ,
Гдѣ вмѣстѣ купались и конь, и сѣдокъ.

Мѣстами деревья вставали, какъ строй,
Вершины смыкались, какъ своды.
Мы ѣхали тихо. Въ трущобѣ сырой
Едва находили проходы.
Рогатые сучья на каждомъ шагу
Намъ путь заслоняли, какъ будто врагу.

Древесные трупы навстрѣчу порой
Ложились преградой огромной,
Ихъ бурые корни вздымались горой,
Зіяли пещерою, темной.
И мшистыя нити сплетались въ узлы,
И гниль наполняла сѣдые стволы.

И кони ступали на ветхіе пни,
И пятились долго со страхомъ,
И падали въ дупла, какъ въ глубь западни,
Засыпанной тлѣющимъ прахомъ,
И бились, запутавъ развязанный тюкъ,
И ранили ноги о сломанный сукъ.

Иныя деревья тонули во мху,
Таились, незримыя взору.
Другія, какъ арки, висѣли вверху,
Сгибая живую опору,
И тихо качались надъ нашимъ путемъ,
Готовыя рухнуть внезапно, какъ громъ.

Мы долго терпѣли усталость и зной,
Боролись съ трясиной и чащей.
Насъ долго крылатый преслѣдовалъ рой,
Назойливой тучей летящій.
Комаръ увивался, жужжа и звеня,
И оводъ кружился и жалилъ коня.

Но день нашъ оконченъ. Настала пора
Привалъ для ночлега раскинуть,
И путникъ усталый спѣшитъ до утра
Желѣзное стремя покинуть.
Отпущенъ на волю разнузданный конь,
И вмигъ разгорѣлся веселый огонь.

Походный котелъ ужъ на крюкѣ виситъ
И долгую пѣсню заводитъ.
Ямщикъ передъ нимъ неподвижно сидитъ
И глазъ отъ огня не отводитъ.
И голосомъ тихимъ и грустнымъ, какъ стонъ,
Шумящей водѣ подпѣваетъ и онъ…

Товарищъ, скажи мнѣ, какая мечта
Возникла въ душѣ твоей снова.
Зачѣмъ ты сомкнулъ такъ упрямо уста
И молвить не хочешь ни слова?

Зачѣмъ опустилъ ты такъ низко глаза
И смотришь на землю уныло?.
И мнѣ показалось, какъ будто слеза
Рѣсницы твои увлажила.

Мой другъ, ободрися, намъ плакать нельзя,
Бѣдѣ не поможешь слезами!
Куда ни легла бы предъ нами стезя,
Ее отыскали мы сами.

Мы были не дѣти, не слѣпо мы шли,
Покорны святому завѣту.
И видѣть могли мы въ туманной дали
Пустыню холодную эту.

За нами остался весь міръ позади,
Измѣнчивой жизни движенье.
И только, какъ призракъ, хранимъ мы въ груди
Минувшихъ картинъ отраженье.

За нами остались, какъ тѣни во мглѣ,
Былыя тревоги и страсти.
Въ союзахъ и спорахъ людей на землѣ
Ужъ нѣтъ намъ попрежнему части.

Пускай же въ изгнаньи намъ жизнь суждена,
Еще намъ осталась природа.
Людскихъ приговоровъ не знаетъ она,
Ей служитъ закономъ свобода.

Она намъ поможетъ бороться съ тоской
Въ унылыя, долгія лѣта,
И будетъ пустыни беззвучный покой
На мѣсто людского привѣта.

Среди непрерывной двухмѣсячной тьмы,
Подъ бременемъ стужи суровой,
Какъ отблескъ полудня во мракѣ тюрьмы,
Блеснетъ намъ надежда на небѣ зимы
Зарей полуночной, багровой.

И звѣздное небо намъ будетъ мерцать
Спокойной и грустною лаской,
И будутъ намъ рѣки привѣтомъ журчать,
И жалобы вѣтра намъ будутъ звучать
Невнятной, но чудною сказкой.

Безсильны мы, и наша жизнь пуста,
Мы оскудѣли хуже нищихъ.
Послѣдняя разсѣяна мечта,
Богатства наши на кладбищахъ…

Тамъ много есть погнувшихся крестовъ.
Подъ ними мертвыхъ мы зарыли,
Ничья рука не носитъ имъ цвѣтовъ,
Туда дорогу мы забыли.

Мы впали въ старчество, нашъ дряхлый умъ заснулъ,
Намъ память служитъ неисправно…
Мы помнимъ только то, чему ужъ вѣкъ минулъ,
Забывъ, что было такъ недавно.

Мы ждемъ, чтобъ славы лучъ изъ бездны къ намъ достигъ,
Подобный радостному чуду.
Намъ дороги листы лишь пожелтѣвшихъ книгъ,
Столѣтній срокъ намъ нуженъ всюду.

Мы въ слѣпотѣ росли, и съ глазъ своихъ сорвать
Мы сами не хотимъ повязки,
И геній творчества на вѣру признавать
Нашъ умъ привыкъ изъ-подъ указки.