Олег Анофриев - Есть только миг

Стройны твои мачты
Крепки паруса,
Во всем королевская стать.
И волны под килем
Творят чудеса,
Смиряясь
В послушную гладь.

На серебряной дорожке,
Той, что выткала луна,
Аистенка-тонконожку
Ночью встретила волна.

И свалила аистенка,
И сумела доказать,
Что ему на ножке тонкой
Перед ней не устоять.

Ни тягаться с ней, ни спорить
Аистенок не рискнул.
И какие шутки с морем:
Замечтался – утонул.

Велика ль была утрата,
И была ль она одной?
Но летят, летят куда-то
Аистята надо мной.

Позабыто то, что было,
Отшумел девятый вал…
А о том, что в крыльях сила,
Он тогда еще не знал.

Прыгает, зеленый,
Весело стрекочет,
Ни о чем не думает
И живет как хочет.

И все без лишней сутолоки:
Прыжок, полет, скачок.
Прошу, друзья, не путайте:
Кузнечик – не сверчок.

От росы с нектаром
Захмелеет малость,
Зазвенит гитарой —
Где твоя усталость!

И все без лишней сутолоки:
Прыжок, полет, скачок.
Прошу, друзья, не путайте:
Кузнечик – не сверчок.

Зимовать за печкой,
Верещать в тиши
Или, как кузнечик,
Прыгать от души!

И все без лишней сутолоки:
Прыжок, полет, скачок.
Прошу, друзья, не путайте:
Кузнечик – не сверчок!

Чудес на свете не бывает,
На все свои причины есть.
Лишь тот, кто этого не знает,
Тот живет в стране чудес.

Хорошо – не верить в чудо,
Еще лучше – в чудо верить,
А еще того прекрасней —
Людям делать чудеса.

Кто? Куда? Зачем? Откуда?
Постарайтесь так поверить,
Потому что в мире сказок
Не отыщешь адреса.

Порой приметы помогают,
Порой предчувствия верны,
Порою факты уступают
Сказкам доброй старины.

Хорошо – не верить в чудо,
Еще лучше – в чудо верить,
А еще того прекрасней —
Людям делать чудеса.

Кто? Куда? Зачем? Откуда?
Постарайтесь так поверить,
Потому что в мире сказок
Не проверишь адреса.

Гаснет вечер, теплый вечер,
Солнце скрылось в тучку,
Лишь кузнечик мне щебечет
Песенку про внучку.

Серп луны на небо вышел,
Веки тяжкие сомкнул.
Тише, тише, кот на крыше!
Человек уснул.

Лепестками, васильками
Сон твой разукрашу
И рекою голубою
Обовью Наташу.

Серп луны на небо вышел,
Очи тяжкие сомкнул.
Тише, тише, в норке мыши!
Человек уснул.

И Лещенко, и Буба, и Кобзон —
В его палитре целая плеяда.
Их так настырно заменяет он,
Что их самих уж вроде и не надо!

Не думай о Кобзоне свысока,
Настанет время, сам поймешь, наверное:
Кобзон Иосиф – это на века!
А век ведь это в сущности – мгновение.

В мгновеньях этих радость и тоска,
И неизбежность самоутверждения.
Свистят они, как пули у виска, —
Исполненные им произведения!
У каждого столетья свой Кобзон —
Свои колокола, своя отметина!
Он щедро раздает: кому позор,
Кому бесславье, а себе – бессмертие!

В голове его пародии
Зреют с легкостью травы.
Удивляюсь плодородию
Ивановской головы!

Может, дело в одобрении
Иль в восторженной молве?
Может, много удобрения
В ивановской голове?

Над проблемой долго думали
Все сатирики в Москве:
Что творится, в смысле юмора,
В ивановской голове?

Принят план на полугодие
В обстановке деловой:
Отвечаем за пародии
Ивановской головой!

На улице Горького возле дороги
Стоял с костылем человек хромоногий.
Стоял, умоляя: «Товарищ, подбросьте!
У Кости беда – переломаны кости».

Когда человек по-хорошему просит,
Подброшу, конечно.
Чего ж не подбросить?
Не знал я, что этот хромой незнакомый
Худруком окажется «Сатирикона».

А вывод таков: по дороге в худруки
Ломаются головы, ноги и руки!