Олег Анофриев - Есть только миг

Только с усами и новыми зубами, а так – все то же.

Теперь объясняй: кто такой Володя Чижик? Почему он может быть вам интересен?

А потому, что второго такого трубача в Союзе не было. Так играть на трубе мог только он один!

За одну тему любви в «Бременских музыкантах» можно отдать полжизни! А бабаджаняновская мелодия «В горах мое сердце» до сих пор звучит в моей душе, сейчас вот, в этот момент. Звучит, и все.

– Олежка, ты совсем не изменился! – Это он мне.

Значит, и я живу в его душе таким, как он в моей.

– Вовка! Как ты, что, где? Надолго к нам?

Смотрю на него, и вижу: София, летний парк, программа «Московский мюзик-холл». Володя Чижик, влюбленный в Гелю Великанову, от этого еще больше талантливый, показывает мне белую дубленку, ласково поглаживая ее рукой, спрашивает, зная наперед мой ответ:

– Как ты думаешь, понравится?

– Не то слово! – говорю я ему, а сам думаю: где ж он ее раздобыл-то? Ведь это даже в Болгарии – дефицит!

Вот так и сидим мы вдвоем, с этой самой дубленкой, в моей душе до сих пор – молодые, талантливые.

Рассказывает, что счастлив, очень богат. Но трубу бросил. Жена потребовала… А без трубы, без музыки кому нужен Чижик? Наверное, жене…

Вот уж никак не скажешь, что это о Жжёнове.

Кстати, до сих пор не знаю точно: Жжёнов или Жжёнов?

Первая встреча. Я говорю: «Анофриев Олег». Он в ответ: «Жжёнов». Я говорю: «Это неверно, по-русски два „ж“ произносятся мягко – „вожжи“, „дрожжи“. Так что вашу фамилию надо произносить – Жжонов».

Он неодобрительно: «Фамилия произносится так, как того хочет хозяин фамилии».

Поди-ка не согласись.

Сначала прочитал о нем у Цветаевой. Будто похож он на оловянное зеркало, холодное и самовлюбленное.

Потом познакомились, поближе узнали друг друга.

Остались друг от друга не в восторге. Наверное, я тоже холодный и самовлюбленный.

Вся труппа в сборе, Ю. А. проводит беседу. Каким должен быть актер? Вежливым, опрятным, интеллигентным.

Зачем-то ему понадобился носовой платок. Актеры жмутся, платок кое у кого, конечно, есть, но несвежий или просто грязный.

Я с гордостью подаю свой чистейший платок.

Ю. А. хвалит меня за аккуратность и говорит, что чистый носовой платок – это первый признак интеллигентного человека. У Ю. А., видимо, первый признак сегодня отсутствовал.

Ю. А. никогда не ругался матом. Говорят, что однажды в гневе он воскликнул: «Какашка!» Не знаю, что могло довести его до такого срыва. Но я сам был свидетелем возмущения Ю. А., когда министром культуры назначили Н. П. Охлопкова. Нервно перебирая карандаши, он заметил: «Отныне культура станет площадной, как блядь!»

Ох-хо-хо… Здесь простых слов не наберешь, нужна только превосходная степень. Во всем, начиная с облика, кончая характером.

Высоченная! Сутулая до горбатости. С лошадиным оскалом огромных зубов. С малюсенькими, сверлящими тебя насквозь глазками. С большущими, узловатыми кистями рук. Со скрипучим, срывающимся на визг голосом. С огромным носом.

И бешеным темпераментом.

Но…

С таким же безграничным стремлением к справедливости. С нечеловеческой интуицией. С панической незащищенностью перед хамством. И наконец, с великим талантом.

Те, кто захочет узнать ее ближе, могут прочитать и ее книги, и книги о ней. Я же вспомню лишь то, что осталось у меня в душе.

«Дядюшкин сон». Спектакль неважный, даже скучный. Но все мы каждый раз бегали смотреть сцену, в которой Сика (именно так называли ее за глаза) играла Карпухину. Это была феерия: она была пьяна! свирепа! безобразна! Партнерам на сцене, да и нам на галерке, хотелось втянуть голову в плечи, чтобы не получить от нее по шее. Размахивая своими длинными, как жерди, руками, раскрыв свою огромную пасть, из которой несся какой-то львиный рык, переходящий в поросячий визг, она требовала справедливости! Это было торжество безобразия.

Потом мы все, конечно, возмущались за кулисами. Дескать, нельзя же так наигрывать, это же ни в какие ворота не лезет и т. д.

Но однажды, когда Сика заболела и ее заменила другая (кстати, очень профессиональная актриса), а мы по привычке пошли на галерку смотреть эту сцену, оказалось, что сцены-то и нет! Так, маленький провинциальный скандальчик, такой же скучный, как и весь спектакль. Вот тебе и наигрыш, и перебор…

Да, не зря великие режиссеры брали ее в свои спектакли и фильмы, переписывались с ней, принимая Сику в сонм великих. Уж они-то (и Станиславский, и Гордон Крэг, и Эйзенштейн) в своих не ошибались.