Павел Бельдюгов - поэмы криминальной хроники

© Павел Бельдюгов, 2016

Дизайн обложки Игорь Черченко

Предисловие Дарья Дорохина

Корректор Виктория Майорникова

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мы родились в 80-е, но начались гораздо раньше. Любой из нашего поколения не раз представлял собственную смерть «в безымянном болоте» подо Ржевом или на Курской дуге. Умирал там десяток раз, из года в год, под кадры чёрно-белой кинохроники, под будоражащий марш прощался со славянкой и не возвращался больше никогда. Прежним – никогда. Представление, которое я пытаюсь описать, представление о собственном прошлом, – не фантазия и не миф о кармическом перерождении, не идея о переселении душ, а нечто включённое в наше присутствие – рождалось вопреки организованному забвению. На опустошённых школьных торжествах мы обретали опыт невозможного, мы обретали плоть. Через выхолощенные, празднично-траурные даты нам открывалось иное измерение – не административно-назидательное, не приторно-пафосное, не мифотворно-лицемерное, но то, где «мёртвый равен живому», где герои несуществующего прошлого плотно связаны с нами, настоящими. Так мы становились «живыми», секретно, по-шпионски, прорастали из безымянных могил. Взрослеть нам выдалось в странное время: прошлое, словно «обескровленную мумию» прятали за бронированное стекло, чтобы не дай б-г… Чтобы случайно не вспомнили, или случайно не забыли. Да, вспоминать и забывать нам «не рекомендовалось» в равной мере. Как оказалось, эти процессы сущностно близки, оба действия множат непредсказуемые последствия, которых всеми силами старались избежать наши уставшие «наставники». Пренебрежение – эффективное средство от нежелательных последствий. Нам предлагалось, не разрешив задачи времени, вновь и вновь заходить на тот же круг забвения, где места нет ни мёртвым, ни живым. Из года в год мы декламировали одни и те же строки, от которых, как по сигналу, у наших перепуганных «наставников» текли «сладкие слёзы». Они знали: нет в той поэзии рифмы, которой они бы ни предали. И мы это знали. Всё, что от нас требовалось – раз в год помахать белым платочком «неизвестному солдату» на «безымянной высоте».

Когда тебя лишают прошлого, тебя лишают плоти и возможности непосредственного восприятия мира. Перед тобой возникает толстая выпуклая линза кинескопа. Ты больше не участник события, ты лишь смотришь разнообразное кино. Как правило, мелькающая картинка уводит за собой, гипнотизируя, увлекает в страну грёз, заставляет забыть о твоём собственном желании, ставит перед формальным выбором, закаляет послушного потребителя, пригодного для жизни в ситуации затянувшейся субботы. Когда воскресенье назначено на завтра, которое не наступит никогда. Мы взрослели в мире, где «чтобы научиться жить сегодня надо умереть вчера». Но как быть тому, кто не хочет забывать? Что остаётся тому, кто не утратил способность различения? Смотреть на тот же самый экран, но видеть совершенно иное. С особым вкусом рафинировать сюжеты, созидать и наполнять смыслом грошовые базарные постановки, полагаясь только на себя. Взять всю ответственность за них на себя: «Эй, Джимми! Ты умрёшь за меня? – Я умру за кого угодно». Так мы открывали новые пути к классическим сюжетам, пути к «не своему» прошлому.

Наши предки, чьи имена, выписанные в столбик, мы ежегодно зачитывали с гранитной мемориальной плиты, стояли с титанами плечом к плечу. Наше взросление выпало на странное время: все механические титаны были сданы в металлолом. Рухлядь обшарпанных дворов, разрушенные промки и непотребные подвалы становились ландшафтами для героического эпоса, но несколько иного толка.

А кинескоп, тем временем, исполнял желания почтенной публики. За несколько последних веков в сознании каждого обывателя, от Берлина до Порт-Артура, закрепилось понимание – перечень возможностей неисчерпаем. Выбор между Guссi и Prada, между красной таблеткой и синей таблеткой – это и есть существо жизни. Я выбираю, значит, я существую. Выбор есть всегда, тупиковых ситуаций не бывает – учит нас трёхкопеечная мораль так называемого постиндустриального общества. Но есть и другие зрители круглосуточного шоу, зрители с бездонным взором, те, кто остаётся вплоть до самого конца финальных титров, в тайне надеясь дождаться, когда же включат свет.