Ксеня Забкова - Человек ты мой самый близкий

…Горят огоньками вдали города;
Застыл за туманом вулкан Кара-Даг,
Застыл, как фигура – копилка легенд…

– И всё ж отыскал он её?.. или нет?
А моря ей было иль не было жаль?..

– А это ты сам за легенду решай.

Без пятнадцати шесть – скоро дворник метлой
Заметёт нашу улицу сонную.
Кто-то выбросил чек, просто чек бытовой,
Кто-то бросил счета телефонные.
Кто-то выкинул – пусть, кто-то выкинул – зря,
Будет шарить потом у забора…
Кто-то выронил грош, кто-то всё потерял —
А метла заметёт без разбора.

«Хорошо, что я погиб в утробе —
лучше смерть,
чем вашей жизни тьма;
заходясь в истерике и злобе,
что ни день, ругалась грязно мать;
что в ней есть —
в неведомой той жизни
кроме смрада, дыма и вина?..
пусть во мне
её не бьётся жилка —
это лучше, чем её познать».

«Хорошо, что завтра я рождаюсь —
если верить маме,
то в мороз!
если верить маме, я узнаю
мир снежинок, радуги и звёзд;
мир похож на солнечную лампу,
на лучи,
блестящие в воде…
будет праздник – я увижу папу!
если верить… лучше всех людей!»

Не уселась я на подоконник,
И в затяг красиво не курю…
Видишь, перламутровые кони
Вдаль несут красавицу-зарю?
Кони мчат в малиновый, в лазурный —
Веришь, до сих пор я их ищу?
И «на горький опыт», глаз сощурив,
Для мужчин я томно не ропщу.
И к себе не выложу историй,
Как «она ушла на каблуках»…
Я теперь узнала, что о боли
Не кричат, а шепчут лишь слегка.
И, кладя ладонь на подоконник,
О любви не вслух тебе пою…

Только перламутровые кони
Вдаль несут красавицу-зарю.

А в полях тихо шепчутся стебли —
И как будто бы в шуме полей
Слышно тех, кто, по слухам, на небе —
Но, быть может, средь нас на Земле?..

Но, быть может, в вечернем тумане
Кто-то близкий и очень родной
Рядом с нами идет, обнимая,
Незаметной и лёгкой рукой?..

Или в утренних росах российских
Растворился и слышит наш шаг —
Пусть, по слухам, в небесное сито
Просочилась живая душа.

…А в полях тихо шепчутся стебли:
Только вслушайся в говор полей —
И тогда, кто, по слухам, на небе,
Отдадут свой привет на Земле.

темнеют дворы, и в твой город теней
стекаются лунные нити…
ты спишь далеко от неё.
а ей —
ей снится твой Ангел-Хранитель.
твой Ангел-Хранитель похож на врача
в распахнутом белом халате.
и очень устал без её плеча,
и не справляется,
кстати.
он шёл к ней от очень далёких планет —
просить, о чем ты не попросишь…
и мокрым крылом
помахал ей в окне
и скрылся в плаксивую осень,
будя её ласковым шорохом штор
и тихим усталым
«Проснитесь!..».

живи, не тревожься —
ведь ей только что,
ей снился твой Ангел-Хранитель.

А завтра я надену амулет —
Он шёл ко мне из Иерусалима
По русским бездорожьям много лет.
А я была забыта, нелюбима,

И, как любимой спится, не познав,
Я из беды сама себя тащила.
И никогда не плакала в рукав
Того, кого назвать могла бы Милым.

Мечтала, что когда-то я усну,
Свернувшись, как котёнок, а напротив
Он сядет рядом, лампу отвернув
В простой и незатейливой заботе

И скажет: «Всё, теперь тебя не бьют».
…Тот амулет, по слухам, мне поможет:
Мечту исполнит спящую мою
И боль уймёт, что тайно сердце гложет.

Вот только жаль – за сумрак долгих лет
Я свой сама вершить привыкла бал.
И завтра не надену амулет,
Который безнадёжно опоздал.

Ничего не успела сделать.
Не нашлось для него врача.
Маленький белый лебедь
Умер в рассветный час.
Как в зарубежных фильмах,
Молила – «Не умирай!».
Но только вода в графине
Мне вторила до утра…
А ночью он долго бредил,
Я жар не смогла унять —
И маленький белый лебедь
Умер внутри меня.

есть у неба ладьи —
облака-корабли,
кто-то с палубы смотрит за нами:
лгут святые отцы,
лгут вожди и цари,
караваны идут за деньгами.
люди гибнут в пути,
их ладьям не спасти —
всех, кто в ночь с караваном ушли.
но со дна, в темноте,
могут вытащить тех,
кто в них видит ещё – корабли.