Мурат Тюлеев - Тысячелистник. Стихотворения 1993 года

Те одежды, что раньше так душу нам грели,
если мягко сказать, нам уже надоели.
Наши шубы в шкафу дожидается моль,
зубы чьи в предвкушеньи наживы скрипели,
когда в окна последние рвались метели,
а над крышами тихо всходила луна.

Жребий брошен, и снегу неделя дана,
чтобы тихо растаяв, убраться ручьями.
Чем он станет потом, это все между нами…
Поговорка о новом и старом верна…

Меня не покидает ощущенье,
что я в театре жизни не актер,
а только зритель, чье мировоззренье
похоже на пятнистый мухомор.

На красном фоне зла белеют пятна
доселе неразгаданных проблем,
и как мне быть всезнающим приятно,
не видя смысла в жизни между тем.

Пускай в ней смысла нет, как такового,
но должен быть единственный закон,
что справедлив для смертного любого,
какого б положенья ни был он.

Но нищие умом живут в хоромах,
заткнув за пояс даже королей,
в театре жизни на себя нескромно
взвалив распределение ролей.

И мне бы не хотелось на подмостках
кривлять шута. Я лучше в зал сойду
и, оборвав костюм в дурацких блестках,
займу свой стул в шестнадцатом ряду.

Полуженщина, полуребенок,
где ты, щедрая на похвалы?
В лабиринте линялых пеленок
руки те, что так были белы,

то ли в трещинках, то ли в мозолях…
Слышишь музыку медных тазов?
Это дразнит нас юная воля
и тоска неразгаданных снов!

Я зову тебя, не потеряйся
в черной туче семейных проблем.
Прежним именем не называйся,
если ныне довольна ты всем.

Твой малыш – закадычный приятель
погремушек и полных горшков,
неожиданный завоеватель
твоих дней сумасшедших и снов,

то, что мне не случилось увидеть
и, увы, на себе испытать,
он завлек без усилий в обитель
ползунков и плывущих утят.

И подстать этим милым последним,
его пухлые губки важны,
когда ты, позабыв снять передник,
прикорнув за столом, видишь сны.

В них не я, в этих снах с продолженьем,
а коляска – мечтаний предел.
Дело к лету, и ты копишь деньги,
позабыв ювелирный отдел.

А тетрадку с моими стихами