Енох Енох - Скрытые от глаз. Семнадцатая и восемнадцатая книги Хатуахвара

12. Как же в тот момент я проклинал жизнь! С того дня мне пришлось забыть свою детскую мечту о счастье на земле и открыть для себя ещё одну печальную правду: внешние дефекты человека способны вызвать к нему отвращение. Это несправедливо и неправильно, и в этом нет никакого смысла, но всё же некий дух пустоты это совершает.

13. С тех пор прошло несколько лет – я даже не буду вдаваться в подробности – как прошли, что происходило за это время – просто пролетели бессмысленно, безрадостно – таким образом, что мне даже не хочется вспоминать свои юные годы.

14. Моё существование казалось монотонным и неинтересным, я всецело был погружён в хлябь души. Я сроднился с унынием и в какой-то степени даже научился смиряться с ним. Это был опыт моей юности, и лишь когда я немного повзрослел, в моей жизни произошли некоторые перемены.

15. Всё началось с того, что в хижине, располагавшейся в нашем селении неподалёку от моей, проживали престарелые супруги, ожидавшие возвращения с войны своей дочери по имени Ама́га. Ходили слухи, что ей уже удалось убить одного врага, а по традиции это означало, что теперь ей дозволено с чистой совестью возвратиться домой и выйти замуж: некоторое время в наших землях существовали такие странные обычаи для девушек с этим именем.

16. Мать Амаги, Амара́нта, прежде знала меня и относилась ко мне достаточно хорошо, поскольку видела в моём занятии – ловле зверей, большую пользу и считала добывание пищи самым необходимым делом для жизни людей.

17. Когда девушка вернулась с войны, Амаранта непременно захотела нас познакомить. Поначалу её дочь почему-то пыталась всячески уклониться от этого, но в дальнейшем и сама была рада общению со мной. Она оказалась хорошей и довольно милой, и со временем мы сдружились и даже сроднились. Всё это произошло как-то само собой, ибо я уже ничего не ждал от судьбы и ни на что не надеялся.

18. Порой наступали моменты, когда мне казалось, что лучше Амаги для меня нет никого на свете и что именно в честь неё должно быть построено следующее по счёту кладбище аорсов: это ещё один наш древний, довольно странный обычай.

19. Мы много гуляли и разговаривали на интересные темы. Мне хотелось постоянно быть с ней, и я видел, как ей хотелось того же.

20. Это было удивительно и необычно для меня, что в жизни происходит что-то хорошее. Первое время я, можно сказать, по своей наивности поражался нашему знакомству и верил, что всё так и должно быть, однако время лучше меня знает, как и что должно быть. Оно текло словно бурная река с отравленной водой и всё расставило по своим местам, и уготовило для нас нелёгкие испытания. Так не прошло и двух лет, как нас охватили ссоры и непонимание.

21. Амага оказалась совсем иной, нежели я представлял себе её в самом начале нашего знакомства; и я оказался не тем, кого она хотела видеть во мне. В этот тяжёлый период мы разлетелись словно ударившиеся друг о друга камни, и тогда я осознал ещё одну истину: как же бессмысленна телесная несовместимость, созданная злыми духами, но ты от неё зависим, и от этого никуда не денешься.

22. В детстве, наблюдая за тем, как взрослые люди встречаются и расходятся, мне казалось, что если я кого-то полюблю, то уже никогда не брошу и не отпущу. Но сейчас я и отпускаю и бросаю, и вообще все детские мечты и представления со временем как-то рушатся сами собой.

23. Мне очень горько, но иногда и приятно вспоминать о встречах с Амагой. Она – хороший человек. Просто мы с ней – разные люди, и если нас свести, мы будем отравлять себе же существование и наше представление друг о друге станет лишь ухудшаться, чего я сильно не хочу.

24. Теперь я знаю, что на этой земле настоящего счастья не увидит никто из нас – ни мой брат, ни Кизия, ни Амага, ни я. Лучшее, что может быть – это обесчувствить свою душу, наслаждаться мимолётными радостями и научиться не то что бы смиряться с судьбой, а подстраиваться и свыкаться с ней. Я очень хочу перенять это искусство у моего брата, поскольку ему уже удалось отчасти овладеть этим привыканием; правда, оно проявляется лишь когда его дикая телесная боль утихает.

25. Глядя на всё это, я прекрасно понимаю, что его грубый боевой характер – это всего лишь защита от страдания, но сам Абеак признавать этого не желает и по-прежнему искренне верит, что в данный момент он представляет собой такого же воина, каким мечтал быть в детстве.

26. Хотя мне и кажется, что подобные его убеждения возникли от безрассудства, я не буду больше оспаривать их, поскольку истина одна, но для меня она отражена одной стороной, а для брата, кто знает, может быть, и другой.