Юрий Пашанин: Глава насекомых. Сказка-быль

За это подрезать ей надобно крылья.
Пусть скачет кузнечиком, ползает тлёй».

Итоги подсчёта оставили в силе.
Пропавших букашек сравняли с землёй.

Зима в огороде. Хоть есть и не просят,
Никто их из норок наверх не тянул,
Букашки в раздумье, в каком же вопросе
Их кто-то как будто опять обманул.

В ударе коровки, снуют тараканы,
Забегали шустро в полоску жуки:
«Всё! Хватит терпеть! Не допустим обмана!
Ведь ползают здесь не одни дураки.

Нас чем-то травили всю осень и лето.
Не выжили многие в этом аду.
Призвать бы кого-то за это к ответу,
Чтоб знали, какую давать нам еду.

Узнать бы кто там во главе наших грядок,
Не вышел ли гада правления срок?
Раз всех он направил намеренно к яду,
Какой от такого правителя прок?

Давно уже ходят какие-то слухи,
Что к лету получат зелёный окрас
Коровки, жуки, тараканы и мухи.
Такая расцветка не радует нас.

Так кто ж там зелёный над нами стоящий?
Узнаем мы всё же, кто есть – ху из ху?»

Одну лишь букашку из многих бузящих
Устраивал тот, кто сидел наверху.

Букашка зелёная горестно плачет,
Приснилось сегодня ужасное ей,
Как будто на грядки явился захватчик
Оранжево-рыжий большой муравей.

Букашка то лапки раскинет, заохав,
То бурно доводит печали свои,
То всех убеждает, как будет им плохо,
Появятся рыжие вдруг муравьи.

Букашка пугает, состроив гримасу,
Какой муравей причиняет всем вред,
И хочет, чтоб вся насекомая масса
Поверила в рыже-оранжевый бред.

Букашка со сном своим шустро носилась,
Не видя под лапками видимых ям.
Букашка кричала, что ей же приснилось,
Что только кузнечик задаст муравьям.

Стоит в загоне рыжий Конь,
А рядом – толстый Бык.
Над ними крышу «съел» огонь.
Конь к холоду привык.

Быку не жарко тоже здесь,
Но всё же у Быка
Всегда еда с подстилкой есть,
Рогожа на бока.

По ним не плачет гневный кнут
И от ярма нет ран.

Проведать, как друзья живут,
В загон зашёл Баран.

Давно друзей не видел он.
Баран разинул рот.
Он явно чем-то удивлён,
Хоть рядом нет ворот:

«Я вас не вижу много лет.
Вот прячетесь вы где!
Вас на поляне сочной нет,
Не ходите к воде».

Заржал довольно рыжий Конь:
«Да! Жизнь уже не та.
Хоть и в загоне вечно вонь,
Но всё ж нет хомута.

Я раньше вечно что-то вёз.
Оглох уже, смотри,
От скрипа страшного колёс
И вёз не воз, а три.

Стою теперь без сбруи я
И без подков, босой».

«Зелёная и длинная
И пахнет колбасой,

Что это? А?» – Баран спросил.

Конь закусил губу.

Баран смеялся, что есть сил:
«Узнал свою судьбу?»

«Ногой по стойлу постучи
И сплюнь через плечо.
Про колбасу пока молчит
Хозяин наш ещё.

Он мне работу по душе
Даёт всегда весной.
Произвожу я малышей.
Ведь я же племенной».

И тут Барана отругал,
Вступившись, толстый Бык:
«Зачем Коня-то напугал,
Ходячий ты шашлык?

Я тоже долго был с ярмом.
Теперь я племенной.
Я, может, не блещу умом,
Но он всегда со мной.

Кто виноват, что у Коня
Работы больше нет?
Не запрягают и меня.
Что делать? Дай ответ.

Парнокопытными нас всех
Хозяева зовут,
Но в жизни ждёт того успех,
На ком рога растут».

Всё, что сказал Барану Бык,
Он выслушал и вот
Баран проблеял сквозь язык:
«Я сам рогатый скот».

Увидел Бык, что и Баран
Имел свои рога.
Он мог оставить много ран,
А шкура дорога.

Ретировался старый Бык,
Стал заикаться. Но
К нему Баран уже привык,
Друзья ведь всё равно:

«Другая жизнь скоту нужна,
Не то настанет срок —
Полстада и полтабуна
Останется без ног.

Вам вместо поля и лугов
Загон дороже стал.
А кто из вас к чему готов
Я слушать здесь устал.

Раз вам не нужен больше труд,
Луга и водопой,
Пусть стойла вам бока потрут.
Дружите меж собой.