Игорь Кравец: Cтансы и сонеты к Аннушке

Белым-бело. Пустыня снега.
Полей бескрайние холсты.
Ждут одинокого ночлега
Босые путники—мечты.
Их путь далёк, но, встретив душу
Родную средь пустынь полей,
Они согреют сердце в стужу
И принесут нам соль вестей.
И всё, чем в жизни этой дорог
Нам каждый час, мгновенья миг,
Отдашь им в дар, как скарба ворох,
Узрев мечты счастливый лик.
Белым-бело. Пустыня снега
Прозренья ждёт от человека.

В чужих краях неведомой земли
Твой след от ног присыпанным остался.
Ты радостью скреплял успех пути
И сердца курс менял, как судно – галсы.
Дорогой змеевидной среди гор,
Деревьями поросшей по карнизам,
Ты проезжал, восторга цепкий взор,
Как на крючок, цеплял поля маиса.
И не было сомнений в новизне
Тех внове обретённых ощущений,
Что так трепещут щукой на блесне
И узелком на памяти нетленней,
Чем бюсты идолов и статуи вождей,
Как лица не родившихся детей.

Я любимой согрею руки,
Обниму, прижимая, за плечи
И услышу, как счастья звуки
Льются звонким ручьём. Далече
Вторят им приходящим эхом,
Как в горах, водопад и птицы
И смеются радужным смехом
После молний природы лица.
Я любимой согрею руки,
Подарю им тепло на память,
И, быть может, в часы разлуки
Языками огня оно станет,
Языками огня, что в сердце
Крепче чая и слаще перца.

Я вышел на берег реки, чтоб запалить костёр,
Не видно было вкруг ни зги, лишь темнота в упор
Смотрела вязко на меня, как будто я попал
В трясину лжи, как западня, пленила тьма меня.
Дрова охватывал огонь, и, видимо, не зря,
Как шаловливый буйный конь, горячий свет огня
Гнал прочь, как в тартар, темноту, и светлый круг всё рос,
Приоткрывая наготу пространства зрячих рос.
Но вдруг свет яркий от огня в мгновение померк,
То восходящая заря свет излила поверх
Реки, деревьев, валунов, земных забот и нужд.
Огонь зари сказал без слов, как темноте он чужд.
Так разум мой мне говорит: свет льётся из души,
К себе он тянет, как магнит, его боготвори.

Поля цветочные с жужжаньем диких пчёл
Увидишь ты во сне за миг до пробужденья,
Так в сказке солнечной свершаются веленья,
Но ты забыл, открыв глаза, куда ты шёл.
Сон промелькнул, и вот в открытые глаза
Вдруг брызнул яркий свет, как спелых вишен сок,
Ты встал, и в ступни иглами вошла с небес роса,
И ты бродил по ней, пока не изнемог.
От стылой свежести по икрам растеклась
Та утренняя блажь, что разрыхляет нервы…
Махрово дымчатые почки вербы
Хранят, как оберег, меж берегами связь,
Меж светским миром и библейским бытием
Для веры призрачной в тени мифологем.

Мы ничего не знаем про уход,
Познать его – за гранью наших сил,
Пока ещё дымится жизни ход,
Не слышен зов из глубины могил,
Но слух внимает каждому листку,
Что лёгкий ветерок с собой зовёт,
По капле слёз, по счастья волоску
Жизнь из себя куда-то истечёт,
И вновь прольётся из крови вино,
Из капли предвесеннего дождя,
Из ночи явится красным-красно,
Светило брызнет, к полдню восходя,
Но свет прозренья нам не принесёт,
Безгласен невозвратный переход.

Секунда времени спешит уйти навек,
Как будто не было её на белом свете,
Но с ней вдвоём уже родился человек,
И факт рождения с тех пор живёт в дуэте.
Не расставайся с быстрым веком ни на миг,
Храни, оберегая, как зеницу ока,
Чем одарял тебя без слов любимый лик,
Чем радовал, смеясь, без страха и упрёка.
Секунда времени как будто бы прошла,
И с ней мелькнул событий хор, покинув вечность,
Мгновения любви и счастья бесконечность
Засеребрились, словно листьями ветла,
Покинув настоящее, нашли в былом
Приют грядущему, чтоб быть вдвоём.

Подобно ли тому, что видит взор
Средь волн морских, бегущих на песок,
Несущихся на сушу из всех пор,
Как времени неумолимый рок,
Жизнь у любви имеет свой конец,
Что в мир пришло – готово умереть,
Рождающий любовь земной творец
Не может долготу её узреть,
Не ведает и смертный человек,
Когда любви пробьёт последний час,
Когда улыбка милой без прикрас
Закроет череду движенья век,
И в памяти чернильной вещих глаз
Огранкой слов жить будет тот алмаз.