Марина Черных - Запущенный сад. Стихи

От начала до наших дней
над простором Руси моей
солнце Правды являет Лик.
«Слава Роду!» – исконный крик.

На страницах ветхих томов
просияют сказы волхвов.
Русь очнется от долгого сна!
Расцветет как весна- красна.

На Руси моей все века
чистоту берегут родника,
как святыню храня язык,
чтобы враг к очагу не проник.

Помнит Русь о Героях былых,
песен много в народе о них.
От бессмертных полков ее
разлетается прочь воронье.

На Руси моей – шепот трав,
шелест тихий священных дубрав,
И река под названьем Ра
Омывает ее берега.

От начала до наших дней
над великой Русью моей
солнце Правды являет Лик.
«Слава Роду!» – исконный крик.

В детских снах он легко и свободно летал,
выше птиц поднимаясь над облаками.
И мечтать он с годами не перестал,
выбрав синее небо с его журавлями.

Не спешили сбываться прекрасные сны.
Говорили ему: «Не годишься для неба!»
А мальчишка упрямо мечтал с высоты
посмотреть на поля драгоценного хлеба.

Проходили года, он взрослел, он мужал,
с приговором врачей не желая смириться.
Твердо взяв в свои руки воздушный штурвал,
приказал он мечте ускользающей сбыться.

Распахнулся лазурный пред ним небосвод,
облака, как во сне, разводил он крылами.
Сорок первый тревожно отчаянный год
встретил первою схваткой с врагами.

Но в апреле подбили его самолет,
он ползком пробирался к «своим» днем и ночью.
Истекающий кровью советский пилот
выжить смог – только силою духа и мощью.

Что страшней: умереть иль остаться без ног?
«Молодой лейтенант отлетался, как видно»…
Согласиться с вердиктом подобным не смог.
Отказаться от крыльев навеки – обидно!

Он сумел, пересилив сомненья и страх,
станцевать нежный вальс на тяжелых протезах.
Как легенда живая – у всех на устах,
медицинским светилам явил антитезу.

Каждый вылет – как грозная кара с небес.
Не щадил он врага в этой битве священной!
Он Героем отважным в романе воскрес,
для народа став вестью благословенной.

Он служил небесам до глубоких седин.
И Страна его подвиг святой не забыла.
А ушел он внезапно, в день своих именин
в новом веке… Как будто вчера это было!

С постамента он снова глядит в небеса,
Сын родимой Земли и бескрайнего неба.
И курлычут над ним журавлей голоса,
что летят над полоской несжатого хлеба…

Это не мистика и не фантазия.
Мир отражается в стиле « сюр».
Нашим мечтам не грозит эвтаназия,
их не спугнет даже хруст купюр.

Думали вверх, по спирали, взбираемся,
где ожидает мудрый покой.
В сотый, в десятый ли раз ошибаемся,
с тенью вступая в неравный бой.

Нет ничего в этом мире реальнее,
чем ощущение «здесь и сейчас».
В нашем «вчера» предпочтенье- молчанию
в переизбытке отглаженных фраз.

Не устаем огорчаться и сетовать
на обстоятельства и суету,
не торопясь гласу Божьему следовать,
в душу пуская одну маяту.

Список потерь возрастает стремительно.
Гибнут, уносятся в небо друзья,
в памяти отблеск оставив пленительный,
вмиг отрешившись от пут бытия.

Что наши планы – о бренном, обыденном,
как не насмешка грядущей судьбы?
Слабые блики в ночном ясновиденье
меркнут под утро от быстрой ходьбы.

Нет у судьбы точных сроков и ракурсов.
Все эфемерно: и радость, и грусть.
Жизнь, как река, – и теченьем, и градусом.
Если успею доплыть, разберусь…

Старый цыган мне с порога бормочет,
будто подсунуть лихое мне хочет.
Верный мой пес грозно кажет клыки,
гостя незваного встретив в штыки.