Владимир Ващалкин - Ты помнишь, мой ангел…

Родная, не томи упрёками,
Милей тебя на свете нет —
С глазами тёмно-волоокими,
Таящими небесный свет!..

Прежде, чем дали померкнут для нас,
Прежде, чем нежность и сила истают,
Жить бы нам грёзами, в явь прорастая
Добрым свечением любящих глаз.
Видишь, родная, светло, словно днём,
Хоть осеняет нас сумрак заката,
Катятся по небу грома раскаты
И обагряется небо огнём.
Нам бы с тобой не прощаться вовек,
Нежность не смоет дождя водопадом.
Что же ты смотришь загадочным взглядом,
Полуприкрытым овалами век?

И не ангел я, и не бес,
Только слышать мне всласть
В чьём-то голосе глас небес,
В чьём-то возгласе – страсть.

Свет мой небесный и светоч земной,
Что же со мною творится?
То вдруг удушливой топит волной,
То я летаю, как птица.
Ночью бессонною лик твой ловлю,
Въявь не могу наглядеться.
Свет мой, когда же и как утолю
Нежность щемящего сердца?!
Светоч мой милый, ты жажда и боль,
В муках мечусь до рассвета.
Если же спросишь меня ты – изволь:
Любо безумство мне это.

Я тебя никогда не забуду,
И в безрадостном беге времён
Не узнать злоречивому люду
Наших венчанных тайно имён.
И в заветных минутах рассвета
Не роса заблестит у берёз —
Задрожат на хрусталиках света
Поминальные капельки слёз.

Когда с небес нагрянет снегопад,
Иду я к ней в бурана колыхание,
Бродя во мраке снежном наугад,
В котором чудится её дыхание.
Иду я к ней уже немало лет —
Я так люблю её улыбку нежную,
И глаз её хочу я видеть свет,
Погашенный былой зимою снежною.

Я грусть свою не разделю ни с кем.
Кому сказать о выстраданной доле,
Когда в плену своей сердечной боли
Всю жизнь я строю замки на песке?
И только в майских всполохах зари
Деревьям – мой рассказ исповедальный…
О сад духмяный в белом платье бальном,
Доверием меня ты одари!

В три оконца домишко,
Да на что мне дома?
Мне бы сына, сынишку…
Был бы рад без ума!
Я старушке-гадалке
Сто рублей прогадал.
Сто рублей мне не жалко,
Я и больше б отдал.
Мне гадалка гадала
На ржаных отрубях,
Мне гадалка сказала:
«Будет сын у тебя.
Только осени стынной
Лить устанут дожди —
Краснощёкого сына
От жены своей жди…»
Ах, гадалка-гадалка,
За распаренный жмых
Сто рублей мне не жалко,
Жалко – нету жены.

Вернуться бы к родному полустанку,
Что грезится и в снах и наяву,
И к рёву паровозов спозаранку,
И к шлейфам дыма в неба синеву,
И к чудному цветному узорОчью
От насыпи до лесополосы,
Что оглашалось стрёкотом сорочьим
От утренней до меркнущей росы.
Там день-деньской гремя, роняя стоны,
Составы шли в неведомую даль.
Там годы промелькнули, как вагоны,
Зелёные, нарядные… А жаль!

Моя родина – дом у реки
С частоколом дворовым и садом
И резным с кружевами фасадом,
Всем домам городским вопреки.
Моя родина – клён у плетня
В полонённом травой палисаде,
На котором сидел я в засаде,
Созерцая мгновения дня.
Моя родина ныне вдали,
Но на памятный запах и звуки
Отзываются сердце и руки
Ощущением тёплой земли.

В полях, за рощами чудесными,
Чистейшим воздухом дыша,
Хранима силами небесными,
Живёт, как встарь, моя душа!

Ночь деревенская пахнет навозом,
Прелой соломой, душистой травой,
И очарована лунною грёзой,
И соловья ворожбой горловой.
Ночь деревенская – сердцу отрада.
Ночи уклад удивительно прост, —
С дивным покоем душевного лада,
С близким и ясным сиянием звёзд.

Была моя улица детства, как сон,
С улыбчивым светом в окошках.
На ней задушевно звучал патефон
И в пляс увлекала гармошка.
И часто родные светлея лицом,
Так нежно и слаженно пели,
Что дом наш казался чудесным дворцом,
В речной отражённым купели.