Петр Котельников - Полна чарующей красы

Да неумолчный слышен гул,
Идут валы, пенясь на берег.
Да ветер лёгонький задул, —
Опять «работать» начал Север,

Цветы склонились до земли,
Давно завяли, обломились
Стоят у пирса корабли,
На них катались, веселились.

А там стоит аттракцион,
Сползает лоскутами краска,
Когда-то наполнялся он,
Как говорили – «под завязку!

В приморском парке тишина
Лишь неумолчный шум прибоя,
Шумит, шумит, шумит волна —
Зимой у моря нет покоя.

Глубины вод темны,
И кажется, недвижимой река…
У берега привязаны челны,
Борта колышутся слегка.

Диск солнца золотой,
Встречают пеньем птицы.
А над студеною водой
Туман седой еще клубится…

Вот полдень6 солнышко печет,
В объятья землю заключая,
А в заводи вода и не течет,
Там уток копошится стая.

Задравши хвост, ныряют,
И словно звуки кастаньет?
Их клювы ил перебирают,
Цель- живность на обед!

Поднял головку горделиво
Красавец, дикий селезень.
В воде полощет листья ива,
(Под ней еще ютится тень).

Там под корягой и листвой,
Лягушки тихо притаились.
И в танце свадебном, простом
Их пища – мотыльки роились.

У отмели желтеет дно…
Мелькают солнечные блики,
Им задержаться не дано,
Они подвижны и безлики.!

А там, вдали, вблизи села,
Средь водных струй и брызг,
Мелькают детские тела,

Заснежено, бело вокруг,
На солнце снег лежит, не тает.
И под ногами льдинок хруст,
Нет на пути моём проталин.

И треск деревьев в тишине, —
Воротники заиндевели, —
Узоры кружев на окне,
Засыпанные снегом ели.

Под новый год такой мороз,
За тридцать пять перевалило!
Я под окном роддома мерз, —
Под утро дочь моя родилась.

Промерзло тело до костей:
Не чувствую ушей и щек,
Я оттираю их скорей,
Мороз сегодня так жесток!

Иду, – под ноги воробей,
Свалился сереньким комочком.
Держу его в руке своей,
(Пошевелиться он не хочет).

Домой принес и он – ожил,
Хоть клювом тычется неловко…
Я салом свежим покормил, —
Он закрутил своей головкой.

Я перышки ему погладил, —
С доверьем смотрит на меня, —
И на ладони след оставил, —
Пушинку с грудки уроня.

Ожила пташка, бьет крылами…
Я понял – просится в полет.
Там за окном, под небесами —
Все то, чем воробей живет!

За холмами зарево алело,
Ширилось и медленно росло.
Яркая полоска заблестела
И светило дивное взошло.

Диск огромный и кроваво-красный
Оторвался от земли, поплыл.
Всё желтее становилась краска,
Темень расколол и раздробил.

Всё светилось, плавилось, сияло.
Яркой, светлой делалась луна.
Ночи прочь уплыло одеяло,
И округа стала вся видна.

Кружево лесов и речки лента,
Контуры уснувшего села,
Все оттенки, родственные чем-то
Светлой стали, черни серебра.

Всплыла ввысь и там остановилась,
Словно днём, предметы все видны.
В озере плескалось и резвилось
Отраженье светлое луны.

Снег клочьями сползал с полей,
Земля дымилась на пригорках.
Купался в луже талой воробей,
Мышь полевая выбралась из норки,

Побегала вокруг и вновь назад,
Усами шевелит и тянется наружу.
И звонко ручейки гласят:
«Прочь лютая уходит стужа!»

Дерев ещё не пробудились почки
И терпко пахнет от стволов их.
Теплее и короче стали ночки,
Подснежник цвёл бледно-лиловый.

И жизни пробужденья шум и гул.
Ножом я срезал ветку бузины,
От среза пряный запах потянул
Всё пробуждающей весны.

Лес нахохлился, пасмурен, спит,
Под небесным лежит одеялом.
Мелкий дождик весь день моросит,
Разомлела природа, устала
Птиц не слышно, зверья не видать
Все попряталось, носа не кажет.
Для грибов этот дождь благодать,
В этот день каждый шляпку покажет.

Там маслята, а там моховик,
Сыроежки, лисички, волнушки.
Даже царь всех грибов – боровик,
На лесной показался опушке.

Собираю грибы в кузовок,
Их, красавцев так много повсюду,
Позабыв, что до нитки промок,
Не боясь подхватить и простуду.