Евгения Васильева - Васильковые песни Жени Васильевой

Аллилуйя страданьям, что Бог послал
Слишком ровной судьбе в назидание.
Аллилуйя, что ворон мне вслед прокричал
Рваным хохотом – для воспитания.

Ты самый лучший на моей планете.
Ты самый светлый, яркий человек.
Ты добрый, как бывают только дети,
И нежный, будто свежий белый снег.

Твоя любовь хранит меня святая,
Оберегает от земных невзгод.
И даже ангелы твои, я знаю,
Хранят меня от всех мирских забот.

Ты самый лучший, ты звезда вселенной.
Тобой гордится даже небосвод.
Ты самый умный, самый сокровенный –
Таким бывает счастье у ворот.

Ты сильный, как бывают только горы,
И гордый, как их статный вольный вид.
Ты мудрый, как старинные узоры
На побережье из земных обид.

А я колокольчик, я звонкий и яркий
Во все времена и погоды.
Я звук корабельный, я звук своевольный –
Веселый и чистый, раздольный.

Щебечут мне птицы и мачты кивают,
И солнце мне ласково светит.
А я колокольчик и мне безразлично
Все тусклое на планете.

И бури, и ветры, и штили, и зной –
Все вынесу, все понимаю.
Ведь я колокольчик, я радость питаю,
И этим я мир услаждаю.

А как бы хотелось мне петь под гитару,
Под скрипки протяжные звуки.
Но я колокольчик, я просто летаю
Меж маленьких синеньких тучек.

Поздней зимою я родилась.
Было то ночью, первый был час.
Февраль жег морозом снега стога,
И Питер с Невою баюкал меня.

Чудесное время – зимы холода,
Воздушные санки, льда города,
Снежинки узором кокеткой кружат,
И стекла морозной картиной глядят.

Я помню подробно, как холил меня
Февраль своевольно во все времена.
Меня он ласкал своей новизной,
В окошке рисуя узор озорной.

И город одел он в пушистый тулуп,
Чтоб город на время смог крепко заснуть.
А в городе я проживала, росла
И зиму любила, и лето ждала.

И родина сладкой мне негой была,
Когда в феврале расцветала зима.
Трескучая радость поземкой мела,
И зимняя сказка букеты плела.

И я до сих пор мороз тот люблю,
Как пчелы нектара живую росу.
И я до сих пор февраля красоту
Считаю роскошной, как счастья звезду.

Но что-то забыл обо мне мой февраль,
Не помнит, не любит, не гонит печаль.
Быть может, его я обидела чем?
И все ж буду ждать от него перемен.

Детство мое в любви проросло.
Свежей трава весною была.
Мама плела мне косу всегда.
Всегда целовала меня и ждала.

Ребенок была я совсем не хмурной,
Совсем не пугливый, всегда озорной.
А я все мечтала и долго ждала,
Что вырасту я и уеду – туда.

Куда – я не знала, я там не была,
Но все почему-то хотелось туда!
А детство мое очень славное было,
И солнце меня, как пшеницу, растило.

Под солнцем росла я, как та бузина,
Как яркая ягода, словно весна.
И счастлив был дом мой, и счастлива я,
Но все же мечтала: «Уеду! Туда!»

Вот стала большой я, умчалась туда.
Зачем – непонятно – из детства ушла.
Зачем я мечтала быть взрослой, большой?
Теперь я мечтаю о детстве своем.

Хочу я туда, где по пояс трава,
Березы в сережках и млеет листва,
Где я в босоножках на ветках сижу
И спелые яблоки жадно грызу.

Здесь все меня любят и славно поют,
И гольфы в полоску меня выдают.
Пусть даже разбиты надежды мои,
Мечтаю увидеть я детства цветы.

Маки красные зияют над забором полевым.
Утро красное сияет над окошком домовым.
Я, румяная, ласкаюсь на кровати на большой.
Солнце бьет в оконной раме
По скатерке, по льняной!

Мне шестнадцать, я влюбилась, я проснулась поутру,
И улыбка ясно-сине засветилась по дому!
Дом, деревья – деревянны. Пол, поленья – постоянны.
Я в деревне – я в раю, чудо-песенку пою!

Загораются луга, на лугах лежит роса.
Я росою майских грез рассекаю дол лугов.
Я росою напою, я росою накормлю,
Я живительную влагу в свое тело опущу!