Владимир Антипов - Мы с тобой одиночеством связаны. Сборник стихов

Снова май сиренью дышит.
Распласталась тишь заката.
С облаков цветущих вишен,
Скучковавшихся за хатой,
Собираю ожерелье
На скамье уставшим взглядом.
Ни о чём я не жалею!
И жалеть уже не надо!
Всё, что было в прежних вёснах,
Отцвело и пожелтело.
И пути на перекрёстках
Выбирались неумело.
Только знаю, что случится,
Если всё вернуть однажды.
Мне журавль родней синицы —
Поступил бы точно также!

О чём расскажет ночь рассвету?
Не о любви, что ворвалась
Нечаянно в строку поэта,
Мурлыкая по буквам вальс.
И в каждом слове будто ноты
За ночь слагающих мотив,
Рисуя образы кого-то,
Пройдя три четверти пути.
Не об измене, что украдкой
Втыкала в спину острый нож.
Ей вслед за блядскою повадкой
Милее слюни пьяных рож.
И даже о войне ни слова,
Ни полумысли, ни идей.
Для нас война – уже не новость!
Любовь, измена вместе с ней.
О чём расскажет ночь рассвету?
О том, что знает сотни лет:
«Поэт рождён, чтоб быть бессмертным!
Конечно, если он поэт!»

Оголевшая даль весеняет,
Раскиселились стёжки к полудни.
На лугу за родными плетнями
Проглотил лёд заброшенный прудик.
На деревьях повсюду грачатся
Угольки, прилетевшие с юга,
На гнездо собирая запчасти
Из оттаявших залежей луга.
Отчего же так хочется верить
Опостылому сердцу сегодня,
Что за каждою новой потерей,
Будет благость дана мне Господня.

Одноглазым яблоком луны
Сквозь заезжий табор туч,
Завернулся в горькую полынь
Семиструнным переливом луч.
В эту ночь не хочется покоя,
В эту ночь, как чёртовой рукой,
Ты сыграй, «ромалэ», мне про поле,
Дышащее хлебною мукой.
Расскажи про плачущие ивы
И о чем грустит в ночи сова,
Как размахивая чёрной гривой,
Жеребенок бесовал.
Необузданный людскою хваткой,
Он, заветренный сухарь степи,
Раскопычивая, будто в лихорадке,
Тонконогими киянками лупил.
Освети колодцев вереницу
С деревянной стаей журавлей.
Как ведром бескрылые те птицы
Черпают верхушки тополей.
В желтопузом стоге скрывшись,
Как птенцом, удравшим из гнезда,
С одноглазым яблоком над крышей
Вылупилась первая звезда.

Опузырилось небо к вечеру
Серым ливнем прошлось по полям.
Громыхнув недалече картечью
По шумевшим седым тополям.
И прохладой терновник, овеянный,
Синевой наливает плоды.
Только стадо спокойно, размеренно
До загона копытит следы.
И в ведре молока с белой марлей
Процедившийся, лег в пузырях,
Убежавший сквозь дырку в кармане
У плаща томных туч сентября,
Заигравшийся солнечный заяц!
Для потехи босой детворы,
На подставленный крохотный палец
Перепрыгивал, будто забыв,
Что пора раствориться на западе
И укрыться за горизонт.
Вот и звезды на небе, как запонки
Распахнули серебряный зонт.
Вновь вскарабкался месяц над крышей,
Завершив календарный листок.
Ночь спокойствием благостным дышит.
Утром солнце придет на восток.

Всё прохладнее сердце становится,
Поселилась в нём подлая зябь.
Мне б луну, что висит за околицей,
На ладони свои нежно взять.
Пусть не греет она, не мяукает,
Но в «глазу» точно есть огонёк.
Под плащом я её переулками
Утащил бы себе на денёк.
Накормил молоком да сметаною,
Медным брюхом прижал бы к груди.
Может это покажется странным, но
В эту ночь я бы так поступил.
Жаль, усну я, тобой убаюканный.
Вместо снов только серая рябь.
Отчего же луна не мяукает?
Отчего в сердце подлая зябь?

Отыскала вновь осень мою деревушку
По стогам, заготовленным на сенокосах.
Зарыженился тополь над дряхлой избушкой,
Обмолочены площади гречки и проса.
Не укрыться от осени в серых туманах.
Стали росы на зорьке прохладней. И в пору
Прятать руки всё чаще в плащовых карманах,
Приподняв перед этим приглаженный ворот.
Отцвело, пожелтело вчерашнее лето.
Сколько их наперёд мне отмерит кукушка?
Будто бы почтальоном, принёсшим газету,
Снова осень стучится в мою деревушку.

Спряталась степь за туманную изгородь.
Шум тополей по-осеннему слышен.
Время счинает как будто бы слизывать
Зелень с листвы засмолившихся вишен.
В пасмурном небе, припудренном копотью,
Нет больше места июльскому зною.
Не разогнать даже мельничной лопостью
Скопище туч в предосеннем сезоне.
Лишь сибирьковая балка, цветущая,
Непогодь августа с жадностью хлещет.
Дикая яблоня с дикою грушиней
Пахнут особенно в пасмурный вечер.