Игорь Мальцев - Следокруг. Стихи

«Это просто праздник какой-то, —
Скажет Карабас-Барабас. —
Сэкономлю в день пару сольдо
При таком дожде, как сейчас.

Не придётся жадную стражу
Ставить во дворе до утра.
Я бы стрельнул сам, да промажу,
Я бы их облил из ведра.

Там везде написано «Тише!»
Если бы не дождь-эконом,
Кто бы разогнал ребятишек,
Что всю ночь бубнят под окном?»

Не шуми ты, будка,
Во дворе не вой там!
Лучше на минутку
Дай ты волю вольтам!

Слышу в тишине крик:
«Отпусти к амперам!»
Но молчат электрик
С главным инженером.

Их прошу весь день я…
По-простому, с матом.
Но для них гуденье —
Просто трансформатор.

Если запах, то шиповник; если вкус, то земляника —
Настоящая, лесная. Остальное – как бы сад
Подражаний рукотворных: – Заходи, дружок, сравни-ка
С эталоном! – Да, неплохо. А теперь хочу назад.

Если звук, то шелест ливня. Нет, запутался совсем я:
Старый блюз сквозь непрерывный хрип царапин. Если цвет —
(Эмо-бой меня не звали, не такое было время…)
Сочно-розовый на чёрном, как пластинка детских лет.

Вороне нравится французский:
Она твердит картаво «кра!»
Ей переулок гулкий, узкий —
Аудитория с утра.

Влетают утренние звуки
Из приоткрытого окна,
Стамеской полусладкой муки
Дробят, дробят остатки сна.

Ворона, где твой репетитор?
Угомонись минут на пять!
Не для того окно открыто…
А… все равно пора вставать.

В двадцать пять она страдала:
«Мне уже не двадцать».
В двадцать девять перестала
Петь и улыбаться.
В сорок пять – ей не до ягод,
Злится, что не тридцать:
«С каждым годом – старше на год!
Как не материться?»
А соседка – та, напротив,
Бойче год от года…
И орёт, как «Ту» на взлете:
«Пенсия! Свобода!»

Хмурым лесом путь лежит.
Убывает свет вечерний;
Ёжик хворостом шуршит;
Мысли к ночи суеверней.

Ох, вернуться б дотемна.
Где фонарик? Чу! Как будто
Так и дразнит тишина:
«Что, тропинку перепутал?»

Луна в ударе. Нервы береги!
Со спинки стула свесилась рубаха.
Пустырника пустые пузырьки
По ящику катаются от страха.
Война и мир двоится. Пятый том.
Лет десять?
Двадцать?
Тридцать?
Что потом?

Буду сниться по ночам,
Буду в руку сон нести,
Засыпая ваш очаг
Неосведомлённости.

Ваши чакры – хороши.
Страшно вам? Из леса вы?
Пяток – две. И две души —
Обе ахиллесовы.

Ахинея вас спасёт,
Страх уступит дёшево,
Отодвинется с высот —
Утром не найдешь его.

На улице минус
И падает снег.
Сидит у камина
Седой человек.
Сидит в окружении
Тающих дней
И слушает пенье
Горящих углей.

Октябрь уж нас тупил,
Как время тупит ножик,
Как тупит зубья пил
Приказ: «Пили скорей!»

Забыли алфавит
И, в столбик не умножив,
Мы созерцаем вид
Холодных батарей.

Где-то на севере, севере крайнем до крайности,
До вероятности выхода к новому югу,
Спрятался вечер, который, как ветер, недавно стих,
Чтоб не метаться и чтоб не мотаться по кругу,
По кольцевой заорбитной светящей туманности
Для имитации севера с югом друг друга.

То ли мойры, то ли парки
Лепетали в летнем парке.
Говорит одна из мойр,
Нитку делая прямой:

«Вот как жизнь должна прямиться,
Чтоб добром светились лица».
А втора, вертя кудель,
Возражает ей: «А те ль

Выбирают люди судьбы?
Всё им ближних обмануть бы…»
Скажет третья: «Помолчи-к…»
Вынет ножнички и – чик!

Когда встряхнёт от голоса: «Ну вот и…»
И мягкий свет зальёт знакомый дом,
Когда легко привстанешь для чего-то
И поспешишь, предчувствием ведом;