Бондарь Викторовна - В мечтах не ошибаются. Стихи

«Худо ли с другой? Или терпимо?», —
улыбнешься: «Вроде ничего…».
Что ж, пожалуй, соглашусь, мой милый,
нам с «другими» вроде повезло…

Мы для них опора и отрада,
а они для нас – надежный тыл.
Много ли для счастья в жизни надо?
Чтоб хоть кто-то преданно любил…

Я с годами сделалась покорней —
жизнь свое, как водится, взяла…
но все также набираю номер,
чтоб спросить: «Как у тебя дела?..».

Скучать по тебе больше нету ни силы, ни веры.
Сплетаются чувства в причудливый, странный узор.
Заведомо знаю, неточности нашей системы
Навряд ли исправит последний ночной разговор.

Ты лучше молчи. Наше небо не знало предела:
Полеты с тобою – взмах крыльев – и я как в раю…
Прохладная рябь полосою по жаркому телу…
И вот, посмотри, я теперь пред тобою стою,

Не зная, куда деть глаза и нелепые руки,
Привыкшие мирно покоиться там – на плечах.
Как в лучших романах, от этой тяжелой разлуки
Мне хочется больно, надрывно и громко кричать.

Ты лучше молчи. Еще слово – и я не сумею
Сыграть как положено роль в непутевом кино.
Давай, уходи. Что ты здесь выжидаешь? Смелее!
Давай, уходи! Мне уже все равно… все равно…

Я – взрослая девочка. Знаешь, могу без истерик.
Но вдруг тихим шепотом: «Детка, еще не финал…
Позволь мне остаться. Ну, что ты, на самом-то деле?»
…Вот так, черт возьми, превращают кино в сериал.

Мой волк… мой одинокий добрый волк…
Снега ушли, но веселей не стало…
Я раньше с листопадом умирала,
а с первоцветом оживала вновь…

Но что-то вдруг не радует весна.
Деревья в почках. Почку тянет слева —
но это блажь… Я что сказать хотела…
Мой волк, я в этот раз не ожила…

Подумаешь, не велика беда!
Другие ведь живут, не зная жизни,
куда-то рвутся… вряд ли пишут письма…
А я себе за правило взяла

писать тебе… по вторникам. Прости,
мой почерк не подарок… я – тем боле…
Ты ведь, недаром, выбрал себе волю,
я с этим свыклась… ну, почти… почти…

Там, вдалеке звонят колокола —
по ком-то плачет чуждое нам эхо…
я так хочу, чтоб ты скорей приехал
и доказал, что я еще жива…

На таких, как ты, не умею злиться,
ведь подобных встреч можно избежать.
Старые слова, так похожи лица…
И фальшиво ты рвешься провожать.

Ни к чему. Ты спи. Я дорогу знаю.
За такси плати, раз уж предложил.
«Завтра позвоню, я уже скучаю…» —
ну зачем все это? Кто тебя просил?

Ты забавный и, вроде бы, приличный.
Мы могли бы, но… лучше я пойду.
Знаешь, у меня все и так отлично…
Вру? А как ты думал? Ну, конечно, вру.

И опять гудит, в водосточных трубах,
ветер тот, который вестник перемен,
но таким как я, не целуют губы,
и не обещают ничего взамен.

Он отучил писать «сопливые» стихи,
где лишь «Люблю» и сотни многоточий,
где «Поцелуй меня и нежно обними…»,
и в том же духе каждая из строчек.

Он запретил мечтать и ждать чудес,
сказав, что чудеса лишь только в сказках.
Он не дарил цветов по поводу и без,
а, впрочем, также не дарил и ласки.

Он не грозился жизнь свою убить,
когда в истерике я собирала вещи.
Предупреждал, что тяжело его любить,
и с каждым годом будет еще хлеще.

Его глаза… в них тысячи чертей,
и Дьявол с Господом терзают его душу.
Я знаю, что по сути он – ничей,
и вряд ли я устой этот разрушу.

И кто-то лишь покрутит у виска,
сказав, что это – блажь моя и прихоть.
Пусть так! Но я с ним счастлива, пока
«Моя» он стонет надо мною тихо…

Когда пара минут остается до выстрела.
Когда в спину твое ледяное молчание.
Когда кажется – можно еще было выстрадать.
Когда «Не уходи!», вместо «Всё, до свидания!».

Когда «Не уходи!» – это как заклинание.
Когда есть аргументы, но врешь «Не получится!».
Когда кто-то тебя предает от отчаянья.
Ну, а хуже, когда предавать сама учишься.

Когда глотка и сердце врагами становятся.
Когда, с каждым ударом, дышать – уже лишнее.
Когда водка стаканами, чтоб успокоиться.
Когда где-то 120 давление нижнее.