Войско приходит чистое,
немое и беспристрастное,
Запеленав знамёнами вечную грязь и тьму,
С карты сметает общее, с жизни смывает частное,
Небу голодному верное, только ему одному.
Что, дорогие граждане, милости вы не просите?
Нет больше мира вашего, зданий, машин, дорог.
Есть только белое, белое
со звезд серебристой проседью.
И застывает в небыли время – скупой игрок.
Оловянные полки на книжной полке.
Бродят тени от фигуры в треуголке.
Разгораются амбиции неслабо
На полях миниатюрного масштаба.
Свет от лампы убедительно струится,
Для кого-то в нём рассвет Аустерлица.
Отвечает, чуть звеня, сервиз столовый,
Для кого-то в нём раскаты Ватерлоо.
Тишина идёт по комнате парадом,
Но фигуры наступают ряд за рядом.
Под застывшими в безветрии флажками
Дышит ярость металлическими ртами.
Как живые эти пасынки вендетты —
Так же в синее, зелёное одеты,
Так же грозны, мускулисты, бородаты.
Но солдатики – условные солдаты.
У солдатиков не войны, а войнушки,
В них картечью лупят пушечки, не пушки.
Гнутся шпажки, надрываются ружьишки.
Генеральчики играются в интрижки.
Разгулялась оловянная Европа —
Вот лошадки в танце вечного галопа,
Вот – безмолвия квартирного обманщик —
В барабанчик барабанит барабанщик.
Для игрушек не история, а сказки.
Капли крови – просто пятна красной краски.
Все их подвиги – случайная подвижка.
Только крышка – для любого роста крышка.
Гаснет лампа, сон смыкается над нею.
Оловянному солдатику труднее —
Он застрял в упрямой позе рукопашной
И оскалился своей улыбкой страшной.
Он войнушку начал, чтоб обозначала
Наши войны без конца и без начала.
Мир историю разъял на кривотолки,
Но оставил ей мирок на книжной полке.
Весна шагает по ступеням кладбищ,
Сметает пыль с крестов и постаментов,
На земляных нагроможденьях клавиш
Играет и не ждёт аплодисментов.
Тепло гранита дышит влажным муссом
У основанья солнечного трона,
Где перемешан прошлогодний мусор
С конфетами и рюмкой самогона.
Сороки вслух читают по табличке —
Они сегодня ангелы, не баньши.
На столике пасхальные яички
Заканчивают спор «что было раньше?..»
Беременная кошка, словно донья,
В тени оград переменяет позу
Дневной сиесты. Первый шмель спросонья
Садится на искусственную розу.
Нагая ветвь склоняется учтиво,
У фотографий взяв частичку груза.
Венок от трудового коллектива
Похож на герб почившего Союза.
Свеча в обрезке пластиковой гильзы,
Как чья-то жизнь, сгорает моментально,
И ария валькирии Брунгильды
Слышна вдали печально и хрустально.
Весна взбивает жёсткие постели,
Отправив воды в вечное круженье.
Здесь ни души. Все души улетели,
В глазах своё оставив отраженье.
Мы пили целый день и ночью до рассвета.
В глазах, как по воде, уже бегут круги.
Пасхальный слышен звон, и скоро будет лето,
Но в душах так темно, что не видать ни зги.
Столбом стоящий дым в портовом душном баре
Нам застил белый свет, но было то с руки.
Мы пили всё, что есть, в бессмысленном угаре
И, злые на судьбу, сжимали кулаки
За то, что нас Господь слепил так неумело,
Отправив в чёрный трюм, на нищенское дно,
За то, что эта жизнь чертовски надоела
И по-другому нам прожить не суждено.
Вино хлестало в нас, как воды океана
В разверстую дыру на теле корабля.
Нас бармен укорял, но было слишком рано —
Ещё не поднят тост во славу короля.
А после короля помянем королеву,
Всех братьев и сестёр, и бога-душу-мать,
Спасителя Христа и Пресвятую Деву.
Нам, дьяволам морским – что пить, что помирать.
Ведь наша жизнь – балласт, всегда готовый к сбросу,
И завтра ничего не сможет изменить.
Грешно ли согрешить печальному матросу,
Который просит смерть слегка повременить?
Нам завтра уходить от скользкого причала,
По скользким трапам вниз – котлы кормить углём.
И скользкая судьба опять начнёт с начала
Неравную борьбу с могучим кораблём.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу