Иван Тургенев - Андрей

«Дворянская» когда-то мощена.

Он шел задумчиво, повеся нос.

По лужицам ступая деликатно,

Бежал за ним его легавый пес.

Мечтатель шел; томительно-приятно

В нем сердце билось – и себе вопрос

Он задавал: зачем так непонятно,

Так грустно-весел он, как вдруг один

Знакомец, не служащий дворянин,

Нагнал его: «Андрей Ильич! куда-с?»

«Гуляю, так; а вы?» – «Гуляю тоже.

Вообразите – не узнал я вас!

Гляжу, гляжу… да кто ж это, мой боже!

Уж по собаке догадался, да-с!

А слышали вы – городничий?» – «Что же

С ним сделалось?» – «Да с ним-то ничего

Жену свою прибил он за того

Гусарчика – вы знаете…» – «Я? Нет!»

«Не знаете? Ну как же вам не стыдно?

Такой приятный в обществе, брюнет.

Вот он понравился – другим завидно,

Послали письмецо да весь секрет

И разгласили… Кстати, нам обидно

С женой, что не зайдете никогда

Вы к нам; а жили, помнится, всегда

Мы с вашим батюшкой в большом ладу»

«А разве есть у вас жена?» – «Прекрасно!

Хорош приятель, признаюсь! Пойду

Всем расскажу…» – «Не гневайтесь напрасно».

(Ну, – думал он, – попался я в беду.)

«Не гневаться? Нет, я сердит ужасно…

И если вы хотите, чтоб я вас

Простил совсем, пойдемте к нам сейчас».

«Извольте… по нельзя ж так…» – «Без хлопот!»

Они пошли под ручку мимо праздных

Мещанских баб и девок, у ворот

Усевшихся на лавках, мимо разных

Заборов, кузниц, домиков… и вот

Перед одним из самых безобразных

Домов остановилися… «Здесь я

Живу, – сказал знакомец, – а судья

Живет вон там, подальше. Вечерком

Играем мы в картишки: заседатель,

Он, я да Гур Миняич, вчетвером».

Они вошли; и закричал приятель

Андрея: «Эй! жена! смотри, кто в дом

Ко мне зашел – твой новый обожатель

(Не правда, что ли?)… вот, сударь, она,

Авдотья Павловна, моя жена».

Ее лицо зарделось ярко вдруг

При виде незнакомого… Стыдливо

Она присела… Радостный супруг

Расшаркался… За стулья боязливо

Она взялась… Ее немой испуг

Смутил Андрея. Сел он молчаливо

И внутренне себя бранил – и, взор

Склонив, упрямо начал разговор.

Но вот, пока зашла меж ними речь

О том, что людям нужно развлеченье

И что здоровье надобно беречь,

Взглянувши на нее, в одно мгновенье

Заметил он блестящих, белых плеч

Роскошный очерк, легкое движенье

Груди, зубов-жемчужин ровный ряд

И кроткий, несколько печальный взгляд.

Заметил он еще вдоль алых щек

Две кудри шелковистые да руки

Прекрасные… Звенящий голосок

Ее хранил пленительные звуки –

Младенчества, как говорят, пушок.

А за двадцать ей было… пользу скуки

Кто может отрицать? Она, как лед,

От порчи сберегает наш народ.

Пока в невинности души своей

Любуется наш юноша стыдливый

Чужой женой, мы поспешим о ней

Отдать отчет подробный, справедливый

Читателям. (Ее супруг, Фаддей

Сергеич, был рассеянный, ленивый,

Доверчивый, прекрасный человек…

Да кто ж и зол в наш равнодушный век?)

Она росла печальной сиротой;

Воспитана была на счет казенный…

Потом попала к тетушке глухой,

Сносила нрав ее неугомонный,

Ходила в летнем платьице зимой –

И разливала чай… Но брак законный

Освободил несчастную: чепец

Она сама надела, наконец.

Но барыней не сделалась. Притом

Авдотья Павловна, как институтка,

Гостей дичилась, плакала тайком

Над пошленьким романом; часто шутка

Ее пугала… Но в порядке дом

Она держала; здравого рассудка

В ней было много; мужа своего

Она любила более всего.

Но, как огонь таится под золой,

Под снегом лава, под листочком розы

Колючий шип, под бархатной травой

Лукавый змей и под улыбкой слезы, –

Так, может быть, и в сердце молодой

Жены таились пагубные грезы…

Мы посвящаем этот оборот

Любителям классических острот.

Но всё ж она любила мужа; да,

Как любят дети, – кротко, без волнений,

Без ревности, без тайного стыда,

Без тех безумных, горьких сожалений

И помыслов, которым иногда

Предаться совестно, без подозрений, –

Безо всего, чем дерзостную власть