1 ...6 7 8 10 11 12 ...15
«Изыдет дух его и возвратится в землю свою…»
Я метнулась в сторону.
Синяя моя риза,
Вышитая золотыми павлинами, – полетела!
Свечи задела! Стало видно снизу
Прихожанам – мое крепкое тело.
Что есть одежды?
Пелены да ткани…
Страшно мне, страшно!..
Идет ко мне из мрака
Старик – без слов, без мольбы, без покаяний.
А у ног его – то ли волк, то ли собака.
– Это ты тут служишь, девчонка, Литургию?.. —
Задрожало во мне все.
Так дрожат в болезни.
– Я-то думал – будут песнопенья другие.
А ты поешь мне
все старые песни.
– Что тебе спеть?.. —
еле разлепила губы.
– Спой, дура, то,
чему тебя не учили.
Слишком много нежности.
Ты попробуй – грубо.
Жестокостью
многие беды лечили.
– Многие беды?.. —
я, хрипло, еле слышно…
Свечи ходуном ходили во мраке.
Усмехнулся:
– Я – надзиратель твой всевышний.
Ты была у меня
под номером
в пятом бараке.
И внезапно старик сжимает до хруста руки
перед образом,
а собака садится и, подняв голову,
воет, воет прямо в купол!
– Эх, девка дорогая,
упился я отравою.
Очисти мою душу
от совести лукавыя!
Они приходят ночью…
О! с нимбом вокруг лысины —
Глядит;
глядит воочью
Девчонка с мордой лисьею!
Бежала задыхаясь
я в спину
в спину целился
Побег – судьба такая
Не всяк на то осмелился
А нынче бы мне от себя убежать
Берданка отменна – да страшно нажать
Кусок раскаленного пальцем металла
Чтоб мука проклятая враз перестала
Эх девка ты молишься
ну и молись
А жись – не молитва
А жись – это жись
А жись – это ближнего носом в колючую
Проволоку
это орден на случай
А вдруг смена власти
а вдруг что пожиже
Тогда я себя и на троне увижу
А самодержавие – неистребимо
Иконы хоругви народом любимы
Народ зацелует оплечье иконы —
И снова пойдут на Восток эшелоны
И снова на Север
и снова на Запад
И снова коровий теплушечный запах
И снова с винтовкой стою на охране
Вонючий «бычок» «Беломора» в кармане
И белки по елям
и Солнце по насту
Собака моя молода и клыкаста
Ты, низшая каста!..
Запляшешь под дулом!..
Спой песню такую
чтоб совесть уснула
Св. Николай Мирликийский. Икона
Этот человек не приказывал и не унижал.
Он просто Город на ладони
держал.
– Гляди же, девчонка! Живая ладонь,
А я умещу на ней град —
Подъемные краны и храмов огонь,
Дворцы, где пирушки гремят!
Где люстры над сытыми лицами жгут
Пчелиные, злые огни…
И рек ледяных замороженный жгут,
Где спят ледоколы – одни…
Ладонь человечья – такая земля!
Гляди!.. Это страшный овраг,
Где санки на гибель летели, пыля,
Под визги мохнатых собак!
А это – Кремли, маков цвет, терема,
Узоры, чесночный зубец
Кирпичной стены!.. А поодаль – тюрьма,
А ближе – пустырь, как рубец.
Я в этих подъездах познал и ножи,
И теплые щеки любви…
Ну что, заробела, девчонка?.. Держи!
Теперь эти башни – твои!
Торговые, с запахом кожи, ряды!
И рынки, где птицы клюют
Бесценный изюм!.. В отведенье беды —
Бери, если даром дают!
И он протянул мне сверкающий град
С часовней, похожей на «Ять»!
И я поняла: нет дороги назад!
И надо подарок принять.
И я прошептала: – Спасибо! Беру… —
Но вспышка ожгла мне ладонь.
И вдаль полетел на широком ветру
Тугой и жестокий огонь.
Летела судьба моя, город ночей,
Задымленных, праведных дней.
Летел и горел, будто сотни свечей
И горьких фонарных огней.
И в пламени этом горели дома,
Где плакало детство мое,
Где я по простору сходила с ума,
В каморке зубря Бытие.
Св. Мария Египетская. Икона
Коричневый лик. Вот уже и старуха.
Плащ кровавый тяжелей камня.
Ступни легче птичьего пуха.
Держит зеркало костистыми руками.
Годы прорезали кресты и звезды
Под глазами, на темной цыганской коже.
Теперь осталось одно: просто
Посмотреть в зеркало.
До дна. До дрожи.
Морщины открыты Солнцу и ветру.
Розданы девкам помады и краски.
Лишь взгляд в центре лика – бешеный, светлый,
Глядящий в колодец тьмы без опаски.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу